И пусть кипучая стройка на обломках старого мира извечная мечта любой люмпен-молодежи, этому, в эпоху потребительства и доступной колбасы, нельзя было не поаплодировать. Многим его взгляды покажутся бесчеловечными. Но какую силу имеет это аморфное слово “покажутся”, если парень, не спрашивая ничьего разрешения, берет на себя смелость поступать так, как он хочет?
Ведь по-сути люди могут делать абсолютно все! Все, что хотят, все что угодно! Их стесняет уголовный кодекс, мораль и совсем уж редкие штуки, такие как нравственность, честь, благородство. Все дело в желании, воли осуществить.
Какая власть в этом простом – поступать так, как ты хочешь и можешь, и плевать на тех, кто осмеливается только осуждать!
Брр, даже страх пробирает.
-В чем разница между грузовиком с зомби и грузовиком с неграми?
Шутка была сказана, дабы снять напряжение. Мы непонимающе переглянулись и Шуруп победно ответил:
-Грузовик с зомби никто не будет разгружать вилами.
Когда мы шли за спину солнца – на восток, готовясь отразить любое нападение, он не переставал сыпать подобными шуточками. По обыкновению он спрашивал:
-Как называется ниггер, ставший зомби?
Мы молчали, упиваясь простотой и грубости шутки, такому же очевидному ответу, никак не приходившему на ум. Через пару секунд, не давая нам остыть от размышлений и вместе с тем высказать первые версии, нарушившие бы сакральность этого риторического вопроса, Шуруп отвечал:
-Так и называется. Ниггер.
Мы смеялись, и легче под ногами мелькали километры.
-Почему среди евреев стало так много зомби?
Молчание.
-Человечина бесплатная.
Смех.
-В чем разница между русским пьяницей и зомби?
Напряженная работа мысли.
-У зомби лучше координация движений, он издает членораздельные звуки и у него есть цель в жизни.
Дикий хохот.
-Почему негры так охотно превращаются в зомби?
-Почему?
-Не надо работать!
Держимся за животы.
-Что общего между евреем и зомби?
Раскаты едва сдерживаемого смеха.
-Они оба пожирают русский народ!
Тишина.
Впереди проселочная дорога прочерчена вереницей бредущих мертвецов. Идут целеустремленно, шагая почти в ногу, ни дать ни взять – мертвые солдаты. Около Новозомбиловска их слоняются тысячи, только грамотно расставленные блокпосты и заставы помогают сдержать стаи мертвяков от проникновения в город.
-Куда это они? – озадаченно спросил Фен.
-Их что-то привлекло, – тихо произнес я, – зрелище, пожар или звук.
Шуруп согласился. Мы припали к земле и прислушались. Но не услышали ничего: ни харкало перекусанными досками пламя, ни гремел колокол, ни кричали люди. Зомби брели в тишину, как скотина на убой. Поразительно и страшно в этой картине было то, что мертвые люди пересекали утоптанную и широкую дорогу, сходили в кювет, падали, поднимались, а затем взбирались по пологому склону, борясь с густой, будто лобковой, растительностью.
Словно миграция леммингов, но такие вот, ни за что не упадут с края.
-А вы знаете, что если дальше идти по дороге, то она разветвляется и там стоит блокпост с солдатами?
Мы переглянулись.
-Ты думаешь, зомби поумнели настолько, что теперь обходят препятствия, откуда их могут пристрелить?
-Скорей всего так, – уверенно ответил спутник, – какой идиот вообще сказал, что у зомби отсутствует функция обучения? Или что у него не просыпаются знания из прошлой жизни. Например, от активного питания кровь приливает к голове, и мыслительные процессы идут быстрее и эффективней. Тем более известно, что унтерменши всегда обладают большой способностью к выживаемости.
Мы решили не рисковать и не пересекать вереницу бесконечно бредущих мертвецов. Это была какая-то замедленная лента конвейра, где прокручивался замедленный и иногда прерывающийся диафильм, повествующий о развитии человека. От ребенка до старца. Женщины, мужчины. Многие окровавленные, вонючие, гадкие. Кто-то чист, как младенец. За одним трупом бежит собака с раздувшимися боками и жует сизую и пыльную колбасу кишок, выпавшую из живота пузатого мужчины. Тот не обращал внимания, по-бараньему брел вперед, как за мессией.
-И это ты тоже назовешь помешательством? – саркастически хмыкнул я, – не похоже, что люди сошли с ума настолько, что позволяют своим кишкам просто так валяться в грязи.
-У любой теории бывают издержки, – пожал плечами Фен, – это лучше, чем ничего.
Лучше чем ничего, конечно, потрясающая логика. Так можно в своей жизни из добрых дел только покормить бездомного котенка, а потом до конца своих дней оправдываться “это лучше чем ничего”. Следует говорить: “Это лучше чем то, что я сделал вчера”.
Шуруп заинтересовался:
-Это вы о чем?
-У Феликса Викторовича есть теория о том, почему появились мертвецы.
-Надо же? Очень интересно. Расскажи, Феликс.
Когда мы разбивали бивак под бланжевым, от отблесков костра, стволом дерева, учитель с ясностью и удовольствием поведал свою цикличную теорию повторяющегося безумия. Я специально настоял на том, чтобы развесить костерок без прикрытия. Нужно было приманить овощей, которых я бы потом обобрал. С пустыми карманами в городе нечего делать. В нашем маленьком триумвирате пока царило спокойствие и умиротворение. Втроем путешествовать куда веселей, а чувство защищенности и вовсе выросло до размера крепости. Фен все рассказывал, а я думал о жрачке и бабах. К моей зависти, дослушав до конца, Шуруп проявил не только отгороженность ума идеологией, но и явный интеллект:
-Интересная теория, Феликс. Умная, хорошая. Я бы так хитро придумать не смог.
Как говорится: сначала похвали автора, а потом приступай к критике. И тогда он даже самую разгромную отповедь воспримет не так критично.
-Но во многом с тобой не могу согласиться. Как твое помрачение в мозгах, вызванное “современными историческими реалиями”, могло повлиять на физические характеристики человека? Разве, скажем, моральный кодекс строителя коммунизма сделал из советского жителя сверхчеловека? Или христианская мораль превратила человека в праведника? Что уж тогда говорить о каких-то там голливудских поделках. Да и откровенно говоря, исторические циклы у тебя притянуты за уши. Нет никакой последовательности и системности. Я могу также набрать солянку различных дат, у которых нет общего корня, и объявить о том, что этруски – это предки русских.
Я загрустил, не ведая умных слов.
-Короче, хрень твоя теория.
Это было мне понятно, я повеселел и спросил:
-Ну, что уж ты так. У тебя тоже, поди, есть свои взгляды?
-Конечно!
И он принялся рассказывать, в лучших традициях квадратного Дуче – уперев руки в бока и выпятив нижнюю челюсть, щелкать жгучими, хлесткими фразами.
-Каждая раса обитает в комфортных для нее условиях обитания. Соответственно, она создала и преобразовала под себя землю. Кровь и почва – два столба любого общества. Когда кровь, в результате человеческого прогресса размылась миграциями, рухнул первый столб. Железная дорога, открытая граница и непонятный европейский стыд за былую силу наводнили наши страны теми людьми, что им чужды. Сами посудите: будет ли доволен человек, всю сознательную жизнь не евшей свинины и имеющий пять жен, переехавший под одной крышей к семейной паре, которая ежедневно ест свинину? Здесь размывается почва. Почва – это не просто земля, это то, что та кора, у человека в голове. При должном подходе почвой для него может стать любая земля. Какая разница, где любить березовый лес? В Европе или за Уралом? Кровь захватывает землю, голова преобразовывает ее в почву. Именно поэтому вполне реально сделать из Европы мусульманские страны.
В том, что парень высказал потом, было немало правды. Я точно знал, что среди негров или арабов количество зомби в целом выше, чем среди других людей. По счастью с ними мне не приходилось встречаться, но я как-то смотрел ролики на “ютубе” из пригорода Парижа, где озверевшая молодежь снова переворачивала машины. Только на сей раз это были зомби, а не оскорбленные малым пособием по безработице молодежь.