Конечно, это абсурд проводить выборы, когда председатель избирательной комиссии, обагрив заштрихованные многообещающими фамилиями бланки, вдруг перемахивал через стол, и насмерть загрызал нерадивого избирателя. Тем не менее, люди требовали перемен. И если в пору нефтяной сытости, они смачно срыгивали, вторя о благостных временах голубому экрану, то теперь всерьез растаскивали остатки сложившегося, как карточный домик, порядка. Такой уж был заведен у россиян порядок. Власть, боясь поменяться с чернью местами, шла им на уступки. И даже карие глаза спецназа за стальными щитами, все чаще переходили на сторону ропщущих.
Ведь никакая хозяйская подачка не защитит от невидимой и без разбора карающей руки инфекции.
-Мы хотим жить для себя! Мы хотим жить в спокойном, здоровом мире! Мы придем на смену старым бюрократам, оплетших корнями занимаемые ими кресла. Мы изменим ситуацию. Вернем братьев, излечим сестер! Восстановим здравоохранение, образование. Голосуйте за Партию Живых. Здоровье и стабильность!
Центральная площадь Новозомбиловска бурлила от переполняющего ее народа. По нынешним временам в одном месте собралось целое столпотворение – около четырех тысяч человек. Многие еще боялись появляться в людных местах, но худо-бедно заштопанный порядок был наведен. По-крайней мере на Красном Проспекте – главной магистрали города, больше не валялись разодранные трупы, а воинствующие группировки больше днем не делили зоны влияния, предпочитая ночью подрывать и расстреливать конкурентов.
Об этом с гордостью говорили по центральному каналу.
Причина, взвинтившая горожан, крылась в митинге новоиспеченной и, как всякий колобок, амбициозной Партии Живых. Ее глава, отставной полковник Еремей Волин, боролся за то, чтобы провести в законодательное собрание свою партию. А там стать губернаторов вопрос времени. То есть, он сражался за кресло президента в миниатюре. Партия Живых, зарекомендовавшая себя решительными, действиями уже имела многих сторонников и в мэрии, и в народе, поэтому солидные ресурсы были направлены на полное подчинение региона единовластной политической воли Еремея Волина. Основной конкурент живчиков, как их называли в народе, была мимикрировавшая под сложившиеся условия, партия с названием Здоровая Россия, жмущаяся, как блудливая девка, к богатенькому папе-центру.
Центр смотрел насторожено и готов был поделиться с теми, кто удержит регион от аннексии мертвецами.
Логично предположить, что третий полюс силы, составили бы олигархи. Но власть, проявив жестокость, поступила очень мудро – мигом национализовав (то есть, набив морду олигарху и обшарив его карманы) находящиеся в Зомбирации капиталы, а их владельцев упекла в Магадан, осваивать чудную профессию швеи-закройщицы. Большая часть средств осталась в оффшорах, за которые правительство до сих пор билось и вело шпионские игры в международных судах.
Зато никаких сильных политических противников для власти не существовало: доминирующая партия Здоровая Россия, цепко и, победно выпятив челюсть, снова уверенно вела корабль российской государственности на рифы катастрофы.
Но вот Партия Живых чуть ли не впервые составила ей весомую конкуренцию. Она удивительно маневренным лавированием смогла умаслить самые разные категории населения: умеренных националистов, патриотов, демократов, даже некоторых социалистов!
Видимо и правда ненависть к партии власти сплачивает самых разных людей.
Митинг проходил на площади имени Ленина. Величественного памятника Ленину с воздетой в жесте то ли призыва, то ли подаяния, там давно не было. Ему под развевающийся парусом плащ неизвестные заложили тротиловую бомбу, и в одно прекрасное утро, каждый, зайдя к вождю сзади, мог собственноручно заглянуть в светлое будущее. Теперь от монумента остались только ноги, до сих пор не восстановленные и обнесенные фанерными щитами.
Озлобленные коммунисты на следующую день провели массовую монстрацию, где заклеймили партию власти так, что она должна была немедленно пойти ко дну. Но в толпе воинственных пенсионеров откуда-то взялось несколько буйных. А так как бабушки и ветераны труда явно не чемпионы по бегу с препятствиями, то значительная часть монстрации была сгрызена. Полицию в массовой панике просто затоптали.
С этого печального, майского цвета события и началась в Новозомбиловске подготовка к областным выборам.
На месте памятника Ленину (власть, когда пообещала его восстановить, наверное, держала за спиной скрещенные пальцы) теперь горбатился дощатый помост, тыльную сторону которого украшал лозунг: “Здоровье и Стабильность!”. Вокруг этого эшафота народной демократии сцедилось из выходящих на площадь центральных городских магистралей множество людей.
Их было тысячи четыре, но любому оглянувшемуся казалось, что здесь собрался весь город, не посещающий центр даже на день города или девятое мая. Имелось и еще одно отличие: почти все были трезвыми и взирали с надеждой на вешавшего с трибуны человека.
Еремей Волин знал, чтобы раскрытые щи тебя слушали, нужно соблюдать три простые вещи.
Первая – эпатировать внешним видом. Еремей был здоровенный, подтянутый, широкоплечий военный в мундире с медалями, которые бы только дурак назвал побрякушками. Здесь была даже полученная в юной чеченской войне солдатская медаль “За Отвагу!” Множество чеченских диаспор, создавших в городе закрытые, полностью независимые анклавы близ рынков, очень не любили Еремея. Он, показывая вовсе не офицерскую гибкость ума, умело сконцентрировал ненависть населения к этим, как он постоянно выражался “захватчикам”, чем одновременно создал себе послушную армию и нажил серьезных врагов. Это уже был второй пункт – умело давать выход ненависти населения и контролировать ее.
Поэтому в городе часто случались кавказские погромы, за что Еремея публично обвиняли в экстремизме и разжигании межнациональной розни. И здесь в полной мере проявлялся третий талант военного, он говорил понятным и доступным языком, полным солдатских сравнений, аллюзий и прочих гипербол.
-Приютить на теле города вошь, – ревел его медвежий бас, – значит постоянно чесать себе яйца! Покажите мне того, кто хочет досыта кормить своей кровью дармоеда, лишь бы тот не обиделся, пока его дети сами страдают от голода? Покажите мне такого человека, и я немедленно отправлю его в туалет, вычерпывать оттуда дерьмо! Ведь ему же надо откуда-то брать новые идеи!
Полковник ревел, как бомбардировщик. Ему не нужен был даже микрофон, так он громыхал, используя все таланты своего командирского, отточенного годами военной службы, голоса. Он перегнулся через деревянные перила и, впившись взглядом в толпу, продолжал стегать массу нескучным языком:
-Меня упрекают в детских комплексах, из-за которых я якобы не терплю, еще более “якобы” гостей! На это я могу ответить только одно.
Еремей Волин немедленно расстегнул свой мундир, снял удавку галстука, рубашку и застыл обнаженный по пояс, демонстрируя ахнувшей толпе мощные, совсем не дряблые мышцы. Он, как заправской культурист, напрягал бицепсы, показывал широчайшие и, закатав штанину, великолепно проработанную двуглавую мышцу бедра.
Девушки в толпе кричали, и даже скептичные мужики, машинально скрестившие на груди руки, увидев в первую очередь на трибуне не политика, а самца, улыбаясь, зааплодировали. Это было им понятней бубнежа про экономическую стабильность и Зомбирацию, встающую с колен.
Еремей продолжил в полуголом состоянии и его мышцы, налитые кровью, смотрелись впечатляюще.
-Многие справедливо скажут, так как вы умные и энергичные люди, что областью должны управлять не мышцы, а ум. Не атлет, но политик. А теперь, друзья, оглянитесь вокруг. Что принес этот хваленный государственный ум городу? Стихла ли война группировок? Урезонена ли этническая мафия? Кто остановит полицейский беспредел? Разве исчезли из города мертвецы? – при перечислении предыдущих бед толпа бездействовала, но как только речь пошла о самом беззащитных из зол, на обильно присутствующих в толпе овощей посыпались удары, – нет-нет, прошу, виноваты не овощи, – толчки мигом прекратились, – виноваты те, из-за которых эти бедные создания беспрепятственно разгуливают по живым улицам. Наше время не терпит соплей и умственных испражнений, оно требует силы мышц! Сила наведет порядок!