Однажды Егорыч, сидя у костра, предложил мне задержаться на этой стоянке. Чутье ему говорило, что где-то недалеко солончаки. На тропе Егорыч обнаружил следы лосей с остатками белой глины солончаков. На утро мы собрались и уехали на неделю верхом на лошадях, оставив Егорыча одного с основным лагерным снаряжением.
Неделя показалась нам очень длинной.
Надежда оправдалась. Егорыч отыскал солончаки, просидел три ночи в засаде, все-таки выследил огромного лося и из своей старенькой двустволки уложил его наповал. Стрелок он был очень меткий. Подъезжая к лагерю, мы увидели забор, увешанный мясом, нарезанным длинными тонкими полосками. Все это Егорыч делал очень умело. Подсоленное мясо, отделенное от костей, он вешал на тонкие жерди, чтобы оно быстро подвяливалось на ветру, а через три дня мясо становилось сушеным и могло храниться месяц и более. Егорыч сделал пельмени, на следующий день пирожки, причем готовил он без мясорубки, иссекая мясо топором в корыте из лиственницы. Часть свежего мяса Егорыч зарыл под мох и так сохранял его более двух недель, готовя различные мясные блюда.
Однажды, пока мы поили лошадей, Егорыч уже поймал огромного хариуса. Все сразу решили расседлать лошадей и заночевать. Егорыч всегда, даже летом, ходил в шапке, в которой прятал иглы, нитки, разные рыболовные крючки. Мигом наловив ведро рыбы, Егорыч исчез, а мы начали варить уху.
Вечером дед принес охапку тонких прутьев, сделал «морду», установил ее в ручье, а утром у нас было два ведра хариусов. Три дня, пока Егорыч делал месячный запас вяленой, сушеной, копченой, малосольной и соленой рыбы, мы работали наездами.
Через неделю, передвигаясь с завьюченными лошадьми по скалистым берегам реки, мы сильно пострадали. Я шел впереди с компасом и теодолитом, ориентируясь в нужном направлении до следующей стоянки, что обычно занимало весь световой летний день. За мной Коля вел завьюченную лошадь.
Коля вел завьюченную лошадь
Николай любил свою белую лошадь и никому ее не доверял, тайком подкармливал свою любимицу сахаром и сухариками. Он всегда старался меньше загружать ее тяжелыми вьюками. В этот раз он завьючил флягу с рыбой, канистру с растительным маслом, всю посуду, свой спальный мешок и палатку, а весь остальной груз пришелся на других лошадей.
Егорыч был, как обычно, замыкающим. Мы вышли к берегу реки Бирюсы, и звериная тропа повела нас по краю обрывистого берега на север в верховье реки.
Идти становилось страшно — уж очень узка была тропа по краю сыпучего каменистого обрыва над пропастью бурлящей реки. Остановились, посоветовались. Егорыч предлагал вернуться обратно, переправиться на противоположный берег и продвигаться там, потом опять через 15 км перейти на этот берег, так как здесь проводились измерения. Река была шириной 200—300 м и глубиной 1,5—2 м.
Решили попробовать пробраться по звериной тропе.
Продвигались медленно. Слева скала, справа обрыв. Вдруг завьюченная фляга задела камень, лошадь не устояла, пошатнулась и провалилась в глубокую бурлящую бездну, издавая оглушающее тревожное ржание.
Коля стоял, держа оторванные поводья, и со слезами на глазах ругал и проклинал всех нас.
Мы сразу же спустились вниз, пытаясь отыскать упавшую лошадь, но грозный гигантский круговорот воды молниеносно сделал свое коварное \ело. Проделывали разные эксперименты, но ничего не удалось найти. Два дня потратили на поиски — и все безрезультатно.
После этого мы изменили маршрут. Несколько дней прошло в гнетущем молчании.
Нам предстояло две недели работать на горе Шаманской и на территории вокруг этой огромной горы, считавшейся ранее священной. Склоны ее покрыты густым лесом, но встречаются выходы каменистых пород в виде останцов разной конфигурации.
Мы много слышали о таинственных пещерах на Шаманской горе. А теперь нам предстояло обследовать каждую пещеру, измерить и нанести ее на новую карту.
Наш караван продвигался к горе Шаманской по берегу реки Бирюсы.
Вдруг из-за поворота показался огромнейший останец под названием Маяк. От Маяка наш маршрут менялся на 90°, мы повернули в сторону Шаманской горы. Много загадочного скрывают эти отдаленные таежные дебри. Когда-то здесь добывали золото, но запасы иссякли и люди ушли отсюда. Несколько десятков лет не ступала нога человека в этих далеких таежных уголках. Тропа заросла, а ведь когда-то была хорошо наезженной: по ней приезжали из далекой Тофаларии. Везли сюда большие вьюки с пушниной.