Осенью мне пришлось вновь стать жертвой проделок тети Ориши. Несколько дней я составлял месячный авансовый отчет. Не нравилось мне подобное занятие, поэтому делал я это урывками. Особенно неприятно было составлять акт на списание, например, сочинять фразу, объясняющую необходимость списания лома. Все знали, что его нужно списать: очень дорого вывозить его вертолетом из тайги. Пишу: «Лом поломался». Хотя это абсурд. Обосновав все-таки списание, я передал утром авансовый отчет начальнику партии, приложив различные квитанции об уплате: за переправу на пароме бригады, за подковку лошадей в кузнице и т.д.
На второй день В.И. Петренко пригласил меня для анализа авансового отчета и деликатно начал читать мне нравоучения. Он объяснил, что нельзя включать в авансовый отчет личные расходы. Начальник партии аккуратно отрывал приклеенные квитанции от моего отчета и складывал их в отдельную стопку, вчитываясь в затертые квитки. Мне не видно было, какие именно счета бракуются, поэтому я спокойно выжидал. Он начал возвращать мне квитанции со словами: «Виктор, ты еще молод, не делай больше таких глупостей, забери эти билеты и квитанции и не позорь звание инженера. Вот твой билет в кино, этот в цирк, этот в баню, этот на покупку банных березовых веников, а эта квитанция из аптеки, не могу понять, что ты там покупал, — наконец начальник через лупу прочитал, покраснел и, всегда спокойный, он вдруг взревел: — 50 штук презервативов?»
Подметавшая комнату тетя Ориша, услышав эти слова, молниеносно выскочила, не успев закрыть дверь. Начальник партии понял проделки тети Ориши, бросился вдогонку, но ее уже и след простыл.
Из других комнат вышли геодезисты, начали рассматривать билеты, квитанции, приклеенные тетей Оришей, гадать, когда она только это успела, и соответственно стали подтрунивать надо мной.
Петренко, смеясь, проговорил: «Я-то, старый дурень, знаю ее с детства и опять попался».
После этого начальник партии подписал мне авансовый отчет, убрав Оришины добавки, а на следующий день я передал его начальнику экспедиции на утверждение.
Вечером начальник экспедиции Олег Арсеньевич Дроздов вызвал меня и начал расспрашивать, объясняя, что нельзя в общий акт по мелочевке включать списание лошадей, для примера он зачитал: «Линейка — 1, ложка — 2, лупа — 1, лошадь — 4». Сидящий здесь же начальник партии вскочил со словами: «Не было там лошадей, я же проверял. Опять эта Киргинчиха!» Оказывается, тетя Ориша успела-таки приложить опять свою руку. Удивительно, как это ей удавалось.
Но больше всего начальник экспедиции хохотал, когда ему рассказали о вчерашних билетах и квитанциях из аптеки.
В экспедиции тетю Оришу любили, она целыми днями могла рассказывать женщинам какие-то байки, смешные истории, хотя ее лицо всегда было слегка озабоченным и только иногда на нем появлялась улыбка.
Такие люди имеются в каждой экспедиции. В этом я убедился, работая на Кавказе, в Баку.
Наш шофер Виктор Федорович Заславский был неистощим на выдумки, у него каждый день рождались какие-нибудь приколы.
Однажды стоит он на проходной и подбрасывает в руках большую пачку чая со слоном на этикетке. Такой чай в Азербайджане был всегда дефицитом. Все спрашивают: «Где купил?»
А он шепотом объясняет, что в бухгалтерии сейчас распределяют закупленный чай, но делит его по большому секрету заместитель начальника предприятия по хозяйству и снабжению А. А. Широков. К Широкову выстроилась огромная очередь, но зайти никто не осмеливался: у него сидел ревизор из Москвы. Наконец ревизор вышел и был очень удивлен: он думал, что очередь к нему на прием, но оказалось, что все к Широкову, узнать, — по скольку пачек каждому. Заместитель не мог понять, о чем речь, — ведь он первый раз слышал о чае. Широков спросил, кто же сказал им такую глупость, да еще и в период ревизионной проверки, в ответ все хором закричали: «Заславский». Когда поняли, что это очередная афера, бросились к проходной, но шутника уже след простыл.