Несколько раз изыскатель протирал слезы, набегающие от пристального напряжения и резкого ветра, чтобы тверже убедиться в своем доказательстве.
— Гипотеза доказана. Да, доказана, — повторял Анатолий, быстро приближаясь к рейке, которую держал Женя Иванов. Все остальные стояли на своих местах, не понимая, что случилось. Анатолий подбежал к реечнику, поднял металлическую пластину, на которую ставится рейка, подпрыгнул и… провалился по пояс.
Лицо его побледнело. Он молниеносно выскочил из ямы, а вслед за ним выпрыгнул… медведь. Женя, сняв ружье, поспешно выстрелил в четвероногого. Но заряды прошли мимо, хотя расстояние не превышало четырех метров. Медведь метался в разные стороны. Он то пытался убежать, то вновь возвращался. Два десятка патронов все же уложили косолапого. Израненный, вконец разозленный медведь вскоре «успокоился».
— Вот и гипотеза, — проговорил Виктор Шишкин, кивая на медведя. Было ясно, что теперь нивелировка получится. Гипотеза, к сожалению, не подтвердилась.
СЛЕДЫ НА СНЕГУ
В Восточные Саяны мы прилетели на самолете Ан-2 из города Абакана. Здесь, в поселке Верхние Гутары, мы нашли каюра Николая Саганова и арендовали тринадцать оленей. Николай — опытный охотник, по национальности тофалар, в сельсовете нам рекомендовали его, как человека, который знает тайгу в этих районах лучше всех. Нам предстояло создать новую карту этой малоисследованной высокогорной части саянских хребтов. Груза оказалось очень много, по договоренности мы обязались вьючить на оленей не более 25—30 кг на каждого. Но пришлось нарушить обещание. Тофаларские олени оказались гораздо крупнее северных, и с молчаливого согласия каюра мы взвалили 600 кг наших геодезических приборов, палаток, спальных мешков, посуды и продуктов питания на наших олешек и отправились на юг по тропе. Тропа извивалась вдоль левого берега горной реки Ужур.
На третий день вышли на перевал к реке Казыр, где должны были выполнить геодезические измерения. Наши походы планировались на пять-шесть дней на вершины скалистых гор. Вдруг хлопьями повалил снег, но вскоре прекратился.
С вечера мы вчетвером готовились пойти на вершины гор, а каюр с одним рабочим должны эти четыре дня оставаться в лагере охранять животных. Корм вокруг был хороший: нетронутые поляны любимого лакомства оленей — ягеля, да и воды кругом полно: ручьи, родники, озера. А главное, что горная прохлада не пропускала на перевал комариный гнус.
Ярко-белые плешины снега украшали панораму унылых скалистых утесов. Деревья здесь низкорослые, редкие, изуродованные пронзительными горными ветрами, опаленные молниями, многие из них украшены разноцветными тряпочками. Таков обычай местных жителей оставить горному духу приношение и привязать тряпочку — отвести от себя горе, беду.
Закончив приготовления к трудному маршруту, мы стали укладываться в спальные мешки. Я боялся, как бы завтра не помешала погода. Мне давно не приходилось взбираться на такие скалистые кручи, некоторые из которых покрыты вечным слоем снега и льда.
Вдруг наш Анчар с громким лаем помчался на перевал в сторону разукрашенных деревьев. Мы выстрелили несколько раз. Лай быстро удалялся в горы, очевидно, Анчар кого-то преследовал.
Рано утром нас разбудил каюр тревожными криками: «Следы на снегу, следы на снегу!» Действительно, на свежем выпавшем снегу огромные следы босых человеческих ног, а рядом маленькие — Анчара. Мы принесли из лагеря линейку, стали измерять и сопоставлять со своими ногами отпечатки ног ночного пришельца. Самыми крупными оказались ступни у Александра — 30 см, он самый высокий среди нас, а ночной след был еще на 10 см больше. Конечно, все сразу стали строить догадки, что это снежный человек. Мы, вооружившись, взяв с собой топоры, ножи, все вместе пошли по следам, пока они совсем не исчезли: солнце поднималось над вершинами гор, нагревая воздух, слизывая вечерний снежок. Следы вели по перевалу в сторону Казыра, к многочисленным озерам, где и начинается эта коварная, порожистая горная река. При спуске к озеру следы потерялись. Собака совсем не шла по следу, и, вообще, после ночного похождения Анчар не убегал от нас, держался рядом. Николай предположил, что собаку ночью обидел снежный человек, и теперь она его боится.
Нам предстояло создать новую карту этой малоисследованной высокогорной части саянских хребтов
К обеду мы возвратились в свой лагерь. В наше отсутствие кто-то побывал здесь. Все мешки с сухарями, крупами оказались развязанными, мука рассыпана. Все это сделано как-то неумело. Ничего не взято. Каюр объяснил, что это горный дух Ээлиг-таг, он очень разгневан нашим присутствием. Поэтому Николай наотрез отказался с нами работать, мы вынуждены были нашего практиканта Владимира отправить с Сагановым в Верхние Гутары для замены каюра, а сами тем временем снова собрались в горы.