В 1787 году императрица в сопровождении огромного придворного штата и множества иностранных дипломатов предприняла весьма дорогое путешествие в Крым. Для этого на каждой почтовой станции должны были стоять на перемену более 500 лошадей. Позаботились о том, чтобы весь путь длиной более 1000 километров кострами «был освещен ярче, чем днем», как сообщал изумленный свидетель. Предусмотрели также, чтобы избалованные гости на станциях, где для этой цели были выстроены деревянные дворцы, не были лишены петербургского комфорта. Екатерина ехала в гигантских санях, в которых находился особый кабинет для 59-летней императрицы и ее тогдашнего любовника, 26-летнего Мамонова, салон на восемь персон, библиотека, разумеется, ломберный стол и прочие удобства.
«Наши передвижные кабинеты полны фигами и апельсинами, а наши лакеи перепились шампанским», — писал принимавший участие в поездке «дипломатический жокей» князь де Линь.
Начавшееся в январе путешествие пришлось прервать в Киеве, поскольку оно должно было продолжаться на судах по Днепру и сначала должен был сойти лед. Время проводили в помпезных празднествах, балах, пиршествах, концертах и парадах. Здесь, в Киеве, который находился тогда всего в нескольких километрах от польской границы, Екатерина держала двор и позволяла ухаживать за собой многочисленным польским магнатам. Это было еще до второго раздела, так что поляки еще питали надежды на более счастливый жребий своего государства в силу благосклонности русской императрицы. Позднее появился и сам польский король. Однако бывшая возлюбленная отнеслась к Понятовскому уже тогда весьма прохладно и не пригласила присоединиться к дальнейшему путешествию, очевидно, не только потому, что молодой Мамонов делал вид, что бесится от ревности. В то же время император Иосиф II, который в Крыму присоединился к путешественникам, долго еще оставался гостем Екатерины.
Если императрица поставила своей целью ослепить гостей роскошью, то намерением князя Таврического было ввести в заблуждение путешествующее общество, включая его повелительницу, подтасовкой фактов. Вблизи берега Днепра, так, чтобы было хорошо видно, но подробностей разглядеть было нельзя, Потемкин приказал построить фальшивые деревни, дома без окон и дверей, иногда только фасады, а кроме того, по словам позднейшего генерал-губернатора этих провинций Ланжерона, «тиранством и террором все население многолюдных украинских губерний, через которые императрица не проезжала, собрал и вместе со стадами перегнал туда, где проезжали путешественники». Екатерина была крайне поражена, что везде ее приветствовали огромные толпы народа в праздничных нарядах. Разумеется, там не обошлось и без войск всех родов. Потемкин хотел понравиться не только размахом, но и демонстрацией силы.
Разумеется, не все было обманом. Многое было подлинным, и искушенные гости могли отличить одно от другого. Показателен в этой связи дошедший до нас разговор французского посланника графа Сегюра и императора Иосифа II. «Видите, — сказал Сегюр, — здесь больше внешнего блеска, чем подлинных ценностей. Князь Потемкин всегда бросает то, что начинал с таким рвением. Ни один из его проектов не дозрел…». — «Нас вели от одной иллюзии к другой, — возразил Иосиф. — Суть вещей здесь имеет много недостатков. Но внешнее так же подлинно, как и блеск».
И действительно, внешнее, даже если это были лишь кулисы, имело свою подлинность.
Слава и блеск
Екатерина оказала очень длительное и во многих отношениях благотворное влияние на духовное и культурное развитие своей империи и своих подданных.
Ее современник, английский дипломат Роберт Гарнинг, однажды сказал, что завоевание славы для нее важнее, чем благополучие страны, которой она правит. Даже если это высказывание в основе своей верно, то не следует, однако, забывать, что благополучие, а особенно авторитет страны очень выигрывали от личной славы императрицы. Ее потомки пользовались этим еще более ста лет.