- Стой! Стоять, говорю!
Перед Виктором нарисовалась лоснящаяся рожа дюжего сачка в погонах.
- Документы!
- Я не взял.
- Так, так! Лыбится! Зрачки расширены! Документы предъявить отказался! Пройдемте в отделение!
- Я не улыбаюсь! И зрачки нормальные!
- Все вы, торчки, так говорите! А лыбился! Наш человек на улице не лыбится. Если он не иностранец. И документы при себе имеет. И власти при исполнении не перечит. Так как? По хорошему идешь, или...
Резиновая дубинка пару раз многозначительно шлепнула по пухлой лапе.
"...Я тебе устрою - "Зима-Лето"! Пылая праведным гневом, Виктор сходил за льдом из морозильника и паяльником. Вагина Кати Пушкаревой за последние четыре часа изрядно была растянута громадным членом Виктора, поэтому ледяные кубики входили в нее легко и беспрепятственно. Пушкарева коротко и тихонечко простонала. Виктор вспомнил, как она визжала и вопила во время сотрясавших ее холеное тело многочисленных оргазмов из-за прессующего матку елдака, и ухмыльнулся. Поделом негодяйке! Заслужила! Катька дернулась и кусочек льда выскользнув из пизды упал в громадную лужу малофья излившегося из ее вагины на пол, пока Виктор ее наказывал. Деточкин, брезгливо поднял ледышку и засунув ее обратно вытер руку о платье Пушкаревой за тыщу баксов. Подумал и скомкав запихал его ей в пизду в качестве затычки. Теперь надо было засунуть в жопу преступницы паяльник..."
Свинячьи глазки мусора оторвались от страницы романа Виктора, который, вместе с прочими предметами был вытряхнут из его сумки на широкий мусорский стол, и уставились на автора.
- А ведь мы, с тобой, Рустам, маньяка-то нашли! - медленно и весомо изрек мент и глянув на подельника быстро подмигнул ему, - Вот, почитай, что пишет! Не иначе, как разработал план дальнейших преступлений, а воплотить не успел - мы помешали! Чую, будет нам премия!
"...Раздутая головка наконец преодолела сопротивление сикеля и вдавившись еще глубже между полужопий Вики Прутковской, скользнула в прямую кишку. Вика громко вскрикнула от боли. Из ее глаз, смывая дорогую заграничную тушь брызнули слезы. Мужчина задышал шумно и часто. Его член начал двигаться словно поршень в цилиндре коллекционного феррари, постепенно наращивая амплитуду. Вика застонала. - Не надо! - выкрикнула она..."
- Не надо!
Виктор получил сильный и резкий удар по затылку и замолчал.
- Сколько раз тебе говорить, маньячина позорный, что девушки кричат тоненькими голосами?! - карие глаза мускулистого зэка, густо покрытого татуировками, недобро прищурились, - любил на воле мохнатые сейфы взламывать - люби и жопой обедать! И последний раз напоминаю, Вика, - если еще раз разведешь терку, что невиновен - пожалеешь, что на свет родился!
Зек продолжил терзать тело жертвы.
"Придется молчать" - решил Виктор, постанывая от острой саднящей и позорной боли, - "Еще восемь лет. Долгих восемь лет быть петухом. Но когда-то они пройдут. И он выставит свой роман в интернет. Обязательно выставит. И еще много напишет. В этой стране - есть о чем писать."
В ловушке собственного тела
Джош всегда был исключительно влюбчив. Это не причиняло ему никаких неудобств - симпатичный уверенный в себе парень обыкновенно пользовался взаимностью девушек и женщин, охотно соглашавшихся проводить с ним время. Он обладал страстной, увлекающейся натурой и питал непреодолимую слабость ко всему новому, будь то неизведанная им область деятельности или очередная пассия. Чем бы Джош ни занимался, его самоотдача избранному занятию приносила неплохие плоды, и ему обычно сопутствовал успех.
С Хэвен он познакомился в вегетарианском кафе "Оливковая ветвь". Вообще Джош предпочитал мясо, но с некоторых пор ему захотелось испытать, что чувствуют люди, ведущие травоядный образ жизни. Признаться, положительных эмоций он от этого получал минимум. А вот Хэвен, кажется, с удовольствием поглощала заказанный ею бургер с начинкой (на взгляд Джоша) не более аппетитной, чем болотный мох. Глядя на нее, Джош тоже умудрился протолкнуть в горло вязкую кучку пудинга из протертого картофеля. Собственно, он сейчас вообще начисто забыл о том, что именно ест. Эта женщина его очаровала - у нее было прекрасно вылепленное лицо с высокими скулами, угольно-черные глаза, волосы цвета воронова крыла и самая очаровательная улыбка, какую Джошу доводилось когда-либо видеть. Поднявшись со своего места, мужчина пересел за ее столик, не в силах отвести от незнакомки взгляд.
- Вы позволите?
- Конечно, - кивнула она, протягивая ему руку. - Меня зовут Хэвен. Хэвен Уиллс.
Все правильно, подумал Джош. Он и чувствовал себя рядом с нею, как в раю. Между ним и этой женщиной как-то сразу возникла глубокая прочная симпатия, нечто такое, что принято называть душевным родством. И было совершенно естественно, что Джош и Хэвен стали встречаться так часто, насколько это было возможно. Его не смущало то, что Хэвен была заметно выше ростом, чем он сам - Джош отнюдь не являлся гигантом, у него и прежде бывали связи с более крупными женщинами. Несколько странной ему казалась, разве что, удивительная стеснительность Хэвен. На людях она держалась естественно и раскованно, однако когда дело доходило до постели, непременно требовала, чтобы свет был полностью выключен. Джош не мог позволить себе насладиться лицезрением ее обнаженного тела, хотя судя по своим ощущениям, не находил у Хэвен никаких физических недостатков. Может быть, у нее была не очень крупная грудь и слегка широковатые плечи, но это едва ли могло выглядеть каким-то уродством. А ее рост в горизонтальном положении и вовсе не имел никакого значения. Джош легко мирился с ее необъяснимой светофобией, потому что во всем остальном Хэвен была безупречна. Ее отличала редкостная нежность, умение безошибочно находить самые чувствительные местечки на теле своего партнера и ласкать их так умело, что Джош сходил с ума от блаженства. Ее крупные чуткие руки творили чудеса - было похоже, что Хэвен отлично знакома с какими-то особыми секретами эротического массажа. А так делать минет, как она, пожалуй, было дано одной женщине из тысячи. Она предвосхищала любое желание Джоша, как будто умела читать его мысли, и, кажется, получала невероятное удовольствие от того, что давала ему сама, почти ничего не требуя взамен.
На Рождество он предложил Хэвен отправиться с ним на горнолыжный курорт. Джош всегда питал особую слабость к спорту и потому обладал фигурой, которая приводила в трепет большинство представительниц прекрасного пола. Худощавый, гибкий, с гладкими, но крепкими мышцами, он не симпатизировал культуризму, понимая, что ворочание тяжестей губительно для многих жизненно важных функций организма, и предпочитал тренироваться на параллельных брусьях, делая повороты, вращения и стойки с изощренной ленцой профессионала - глядя на Джоша, невозможно было догадаться, каких чудовищных усилий требуют эти упражнения. Кроме того, он чувствовал себя на лыжах, как рыба в воде, и был очень рад услышать от Хэвен, что она тоже неплохо катается, что оказалось чистой правдой. Они чудесно проводили время и днем, вместе проходя даже самые сложные трассы, и ночью, предаваясь неистовой любви. Джош вполне созрел для того, чтобы сделать ей предложение и был уверен в положительном ответе. Это была именно та женщина, о которой он всегда мечтал. Он наслаждался каждым мгновением близости с нею.
В ту ночь, когда Джош в очередной раз вошел в ее узкое жаркое лоно, чудесно маленькое для такой высокой крупной женщины, Хэвен вдруг спросила:
- У тебя, наверное, было много женщин до меня?
- Ты ревнуешь? - улыбнулся Джош, не прерывая своего занятия и все быстрее приближаясь к финалу. - Да, я не терплю одиночества в постели и делил ее прежде с массой... хм... подруг. Но это не важно. Ведь я все это время искал тебя, - банальность этого утверждения компенсировалась его искренностью.
- А как насчет мужчин? У тебя есть гомосексуальный опыт?
Джоша словно окатили ведром ледяной воды. Его член мгновенно утратил упругость и опустился.
- Нет, я стопроцентный натурал, меня тошнит от одной мысли о том, чтобы засадить в чью-то волосатую задницу или тем более позволить другому мужику поиметь меня, - резко бросил он, садясь в постели и закуривая. - Я не гомофоб и считаю, что секс - личное дело каждого, но для меня трахаться с человеком своего пола - это невозможно. Я слишком консервативен для таких извращений.