Впрочем, со временем, по мере продвижения России в Среднюю Азию, т. е. фактической ликвидации негативных последствий гибели экспедиции А. Бековича, отрицательные оценки результатов его экспедиции стали дополняться и положительными. В какой-то мере начало этой тенденции положил Н. Н. Муравьев в вышеприведенном суждении о том, что именно его экспедиция показала: захватить Хиву можно. Еще одним примером апологии Бековича является, пожалуй, высказывание генерал-лейтенанта Н. А. Веревкина, наказного атамана Уральского казачьего войска, который на торжественном обеде в честь его возвращения из хивинского похода 20 июля 1873 г. заявил: «Поистине надобно удивляться, как удалось Бековичу достигнуть Хивы и привести туда несколько человек живыми…» [Витевский, 1879, с. 387].
Наряду с осмыслением ошибок А. Бековича, военные — иногда официально, а иногда и как бы «подсознательно» — в течение более чем полутора веков культивировали идею «мести» за него хивинцам, т. е. своеобразного реванша в противостоянии с Хивой. Наверное, первым его отражением стало вышеупомянутое сообщение Г. Ф. Миллера о восстании русских пленных против Ширгази в 1728 г., которое начинается словами: «По прошествии десяти лет лукавому хану хивинскому отмщено было за такое бесчеловечие теми же россиянами, которых он полонил при оном и при других случаях» [Миллер, 1760, с. 26]. Такой мотив присутствует и в действиях отряда В. А. Перовского во время вышеупомянутого «зимнего похода» 1839–1840 гг. [Morrison, 2014, р. 282]. Позднее, уже в 1870 г., туркестанский генерал-губернатор К. П. фон Кауфман в письме директору Азиатского департамента Министерства иностранных дел П. Н. Стремоухову отмечал: «Основываясь на исторических фактах 1717 и 1839 гг. [имеются в виду экспедиции А. Бековича-Черкасского и В. А. Перовского. — Р. П.] и рассчитывая на неудобопроходимые степи, отделяющие ее от грозного соседа и дважды спасавшие от гибели, Хива считает себя неуязвимой в отношении к нам…» (цит. по: [Халфин, 1965, с. 303–304]). Тем самым он давал понять центральным властям Российской империи, что «реванш» за два предыдущих поражения совершенно необходим.
И уж конечно, весьма актуальным оказались воспоминания о судьбе Бековича и его солдат во время похода войск под предводительством того же Кауфмана на Хиву в 1873 г. — в особенности, когда победа русского оружия стала уже очевидной. О намерении русских солдат «отомстить варварам за их вероломный поступок», т. е. истребление отряда князя Бековича-Черкасского, сообщает участник похода Е. Саранчов [Хивинская экспедиция, 1874, с. 1–2]. Американский корреспондент Д. А. Мак-Гахан, участвовавший в походе, упоминает об интересе российских солдат, вошедших в Хиву, к гробнице хана Ширгази — именно как виновника гибели А. Бековича и его отряда [Мак-Гахан, 1875, с. 217–218]. Характерным отражением этого мотива «реванша» можно считать пассаж из «Истории завоевания Средней Азии» М. А. Терентьева: «Русский отряд у ворот Хивы можно рассматривать как гвардию, приставленную к хану по завещанию Петра I. Пусть вспомнит читатель, что отряд Бековича-Черкасского, по указу Петра Великого, должен был убедить хивинского хана и бухарского эмира принять для охраны русскую гвардию. Бекович не убедил. Убедил Кауфман» [Терентьев, 1906б, с. 297]. Наконец, уже в 1874 г. в письме туркестанскому генерал-губернатору Кауфману начальник Амударьинского отдела Н. А. Иванов (впоследствии и сам генерал-губернатор Туркестанского края), докладывая о карательной экспедиции против туркмен, как бы мимоходом сообщает о вступлении отряда в «Старое Порсу, в котором, по преданию, изменнически умерщвлен и похоронен отряд Бековича-Черкасского» [Присоединение, 1960, с. 132], снова подразумевая, что русским войскам, наконец-то, удалось отомстить за давнее поражение. Это лишний раз показывает, что память об экспедиции А. Бековича в течение долгого времени сохранялась и, по-видимому, даже культивировалась в войсках, служивших в русской Средней Азии, коль скоро даже в официальном рапорте русский военачальник упоминает о ней.
Вместе с тем нельзя сказать, что в памяти современников и потомков судьба отряда А. Бековича-Черкасского осталась лишь из-за его сокрушительного разгрома. Как упоминалось выше, цели и задачи экспедиции были весьма многочисленны и разнообразны, и за два года пребывания в регионе, предшествовавшие гибели Бековича, ему удалось многие из них небезуспешно решить, включая изучение сухопутных и речных маршрутов, исследование местной географии и топографии, строительство крепостей и поселений. Неудивительно, что русские дипломаты, путешественники, военные и вскоре после роковой экспедиции, и многие десятилетия спустя обращались к опыту Бековича в рамках реализации различных направлений политики Российской империи в Средней Азии.