История превращения России в покровительницу хаджа началась на Кавказе. Этот регион с преимущественно мусульманским населением в первой половине XIX века был мало-помалу аннексирован Россией в результате непрерывных захватов и войн. Там на фоне продолжавшейся войны с мусульманским антиколониальным сопротивлением на севере и в попытках консолидировать имперскую власть в регионе царские чиновники в 1840-х годах начали организовывать координированную трансграничную службу помощи русским подданным, ехавшим в Мекку популярным сирийским маршрутом – через османский Дамаск. Царские власти на Кавказе, сотрудничая с русскими консульскими чиновниками, незадолго до того размещенными в Сирии, организовали логистическую, финансовую и судебную поддержку небольшому числу паломников, проезжавших через османскую территорию, – вероятно, те исчислялись сотнями в год. Касым Мамад как представитель мусульманской элиты, тесно связанной с формирующейся царской администрацией на Кавказе, был одним из типичных клиентов этого раннего патроната.
На этом первом примере организации трансграничного патроната над хаджем в России видно, что царские власти хорошо понимали стратегический потенциал хаджа. Россия хотела установить прочную власть на Кавказе и расширяла свое дипломатическое присутствие и политическое влияние в османской Сирии – в зоне соперничества европейских империй в первой половине XIX века. И на Кавказе, и в Сирии русские чиновники брали на себя патронат над хаджем с целью консолидации русской власти в своих регионах и в ходе этого процесса вырабатывали новую политику русского империализма, действовавшего через исламские сети.
Завоевание Россией Кавказа было поворотным моментом в ее истории. Много написано о широкомасштабных трансформативных последствиях этого завоевания для империи – о том, как оно подарило России «Восток», который следовало цивилизовать, позволило ей воспринимать себя как колониальную империю, подобную европейским соперницам, и создало новое удаленное от центра имперское пограничье, куда правительство стало ссылать нежелательных лиц42. Это завоевание также на новый лад интегрировало Россию во внешний мир – посредством сети человеческой мобильности, соединявшей страны и народы Кавказа с другими частями мира. Кавказ XIX века служил мостом между Россией на севере и персидскими и османскими землями на юге и являлся местом пересечения древних караванных путей, по которым веками передвигались торговцы, путешественники и паломники.
В первой половине XIX века Кавказ оставался центром евразийских потоков хаджа. Мы видим это, сличая документы из архивов внешней политики России. В этих архивах находятся многочисленные прошения от мусульманских правителей Центральной Азии и Персии о том, чтобы царское правительство позволило их подданным ездить в Мекку по традиционным маршрутам – через русские степи и Кавказ. Из этих случаев видно, что южная экспансия России в значительной мере превратила хадж в дипломатический вопрос взаимоотношений с соседними мусульманскими странами, чьи правители стремились сохранить старые маршруты в Мекку открытыми для своих подданных, что было вопросом собственного престижа правителей и их политической легитимности.
В начале 1800-х годов Россия предоставила иностранным мусульманам свободный доступ на эти маршруты согласно ряду договоров с персами и османами. В некоторых случаях МИД даже организовывал и субсидировал поездки для представителей мусульманской элиты из Центральной Азии. Эта практика имела небольшой масштаб, но все же была важна. Она показывает, что Россия не пыталась закрыть эти маршруты и запретить хадж через территорию империи, а брала на себя неформальную роль «покровителя» паломников и их маршрутов в своих дипломатических сношениях с мусульманскими соседями. В этом отношении русские цари действовали ad hoc точно так же, как мусульманские монархи начиная с VIII века: они претендовали на роль хранителей традиции и сетей хаджа в своих империалистических целях. В эпоху, когда Россия стремилась развить торговые отношения с Персией и Центральной Азией, ее практика поддержки иностранных паломников была, несомненно, мотивирована экономическими и стратегическими интересами43.
Местные мусульмане, новоиспеченные подданные царя, жившие на Кавказе, представляли иной случай. Русская политика в отношении к этим внутренним мусульманам прошла через три стадии. В качестве новой владелицы Кавказа Россия сначала пыталась запретить хадж. В 1822 году царь Александр I официально запретил хадж для мусульман данного региона – по инициативе своего доверенного военачальника на Кавказе, А.П. Ермолова. Это была в первую очередь мера безопасности. Ермолов, подобно колониальным чиновникам во всех других мусульманских регионах, подозревал в хадже «тайную» деятельность, питавшую мусульманский «фанатизм». Борясь с мусульманскими восстаниями на Северном Кавказе в начале 1820-х годов, он тревожился, что хадж питает это сопротивление и что под личиной паломников на самом деле скрываются торговцы оружием и османские агенты. В письме к русскому министру иностранных дел Карлу Нессельроде в январе 1822 года Ермолов отмечал, что многие мусульмане Кавказа ежегодно совершают хадж через османскую территорию, и предупреждал – это несомненно укрепляет их лояльность султану и решимость бороться с русской властью44.
42
43
44
АВПРИ. Ф. 161/4. Оп. 729 (1/2). Д. 35; Акты, собранные Кавказской археографической комиссией [далее – АКАК]: В 12 т. / Архив Главного управления наместника кавказского; под общ. ред. А.Д. Берже. Тифлис: Типография Главного управления наместника кавказского, 1866–1904. Т. IV. Ч. 1. С. 713–714;