А. В. Предтеченский пришел к этому же выводу, независимо от Китушина, а также заметил, что в протоколе Негласного Комитета от 23 июля 1801 г. речь шла о статье Воронцова относительно свободы передвижения для всех граждан внутри государства[138], но такой статьи в известных редакциях «Грамоты» не существует. К тому же, после обсуждения статей из Habeas corpus act’a Строганов записал, что «статьи на этом закончились», но у Воронцова пункты, относящиеся к Habeas corpus act’y, далеко не заканчивают его проект.
В целом Предтеченский считал, что первая редакция из 20 пунктов была написана в июне 1801 г. (вопрос о языке он оставил открытым). Вопрос же о времени написания двух последующих редакций он считал неразрешимым, так же, как и вопрос об их последовательности, т. к. по его мнению, ни тексты редакций, ни записка 12 августа не дают достаточных оснований для этого, а Протоколы Негласного Комитета от 15 и 23 августа 1801 г. не позволяют выяснить, какой текст там обсуждался.[139]
М. М. Сафонов, однако, достаточно обоснованно доказал, что на заседании Негласного Комитета от 23 июля 1801 г. обсуждались не «воронцовские пункты», а «Замечания» к ним, подготовленные Новосильцевым, почти полностью совпадающие с первыми и по названию, и по порядку статей, но заканчивающиеся как раз на статьях, заимствованных из Habeas corpus act’a.[140]
Что касается последовательности и числа редакций, то Сафонов выдвинул свой вариант. Обнаружив журнал заседаний Непременного Совета от 9 сентября 1801 г., на котором обсуждался проект «Грамоты», ранее исследователям неизвестный[141], Сафонов пришел к выводу, что последовательность редакций «Грамоты» была такова: 20–28–25–25+1.[142] В Непременном Совете обсуждался, по его мнению, проект из 25 статей.
Вариант Сафонова представляется наиболее аргументированным, что позволяет принять его за основу при рассмотрении «Грамоты». Но это вовсе не означает, что он окончательный. Вполне возможно, что в архивах ещё лежат неизвестные исследователям документы, касающиеся «Грамоты» и, в случае их открытия, вопрос о количестве и последовательности редакций может быть пересмотрен.
Другой спорный вопрос касается авторства «Грамоты» и, как правило, связывается с проблемой участия в её составления А. Н. Радищева.
Существует две точки зрения на данный вопрос. Первой придерживались Д. С. Бабкин, Н. В. Минаева и ряд других исследователей[143], которые исходили из того, что А. Н. Радищев, будучи близким другом А. Р. Воронцова, активно привлекался последним к работе над составлением двух первых редакций «Грамоты». Особое внимание уделяется достаточно радикальным изменениям, внесённым запиской от 12 августа 1801 г. Воронцова, Кочубея и Новосильцева.
Сторонники этой точки зрения считают, что заслуга Радищева заключается во введении им более конкретных формулировок в определение крестьянской собственности.
Противоположной точки зрения придерживается М. М. Сафонов, полагающий, что считать Радищева соавтором «Грамоты» нет достаточных оснований.[144]
Следует признать, что пока ещё нет достаточных аргументов в пользу причастности Радищева к авторству этого документа. Действительно, не сохранилось, или пока не найдено документальных свидетельств о прямом участии Радищева в работе над «Грамотой». Но, учитывая связи Радищева с Воронцовым, его мировоззрение, вполне можно предположить, что Радищев прямо или косвенно участвовал в разработке «Грамоты».
Что касается назначения «Грамоты», то и в этом вопросе единой точки зрения также не сложилось. Одни, как, например М. М. Сафонов, считают, что «Жалованная грамота» мало чем отличается от феодальной хартии, т. к. определяла права человека чисто крепостнического общества, несмотря на ряд заимствований из Habeas corpus act’a и термидорианский Декларации прав.[145] Другие, как, например Н. В. Минаева, П. С. Грацианский, выделяют именно конституционную сторону проекта, не отрицая при этом и её феодальной основы.[146]
Таким образом, создаётся впечатление, что исходя из первой точки зрения, в «Грамоте» явно преобладают феодально-сословные тенденции и поэтому она мало чем отличается от предшествующих «Жалованных грамот», как по форме, так и по существу. Сторонники второй точки зрения, уверены, что в проекте превалируют конституционно-просветительские тенденции, а сам проект можно считать введением в Конституцию, которую предполагалось разработать позднее.
141
146