В-четвёртых, как и в подавляющем большинстве конституций эпохи Реставрации, в Уставной Грамоте уделено явно незначительное внимание судебной ветви власти – всего лишь 7 % общего объёма Конституции. Меньше только в Конституциях Норвегии и Баварии (5,5 % и 6 %). Впрочем, недостаток внимания к судебной власти характерен и для других конституций эпохи Реставрации, кроме, может быть, Конституции Франции 1814 г., в которой вопросам организации судебной власти уделено 16 % статей.
В-пятых, обращает на себя внимание оригинальный способ рассмотрения вопроса о структуре законодательной и исполнительной власти. Статьи, касающиеся порядка формирования Госсовета, верхней и нижней палат Сейма на общегосударственном уровне фактически продублированы на уровне местного управления (уровень наместничеств). Причём в данном случае определённая логика в таком расположении статей есть. Она даже, более того, вполне оправдана, исходя из той структуры государственной власти, которая формировалась согласно Уставной Грамоте. Более подробно мы рассмотрим этот вопрос при анализе соответствующих разделов Грамоты.
Наконец, в-шестых, уровень юридической техники, применённой при составлении Уставной Грамоты, на наш взгляд, является весьма средним в отличие, например, от Конституции Португалии 1826 г., которая, правда, появилась позднее. Проявилось это и в уже отмечавшейся недостаточной логичности общей структуры Уставной Грамоты, и особенно, в наличии неконкретных, двусмысленных формулировок, прежде всего, в разделе о полномочиях народного представительства. Кроме того, чрезмерная дробность разделов о законодательной и исполнительной власти затрудняет восприятие текста Уставной Грамоты в целом. По размерам (191 статья) её можно отнести к объёмным конституциям, она сопоставима с Конституцией Франции 1791 г. (207 статей) и превосходит по этому показателю все европейские конституции эпохи Реставрации. Правда, до сверхмногословной Конституции Франции 1795 г. (377 статей) ей всё-таки далеко.
Перейдём теперь к рассмотрению основных разделов Уставной Грамоты.
Раздел о правах и свободах человека
Правовому статусу личности была посвящена Глава III Уставной Грамоты под названием «Ручательства державной власти», состоявшая из 21 статьи (ст. 78–98) или 11 % общего содержания проекта.[203] Расположение этого раздела нетипично для конституционных документов эпохи Реставрации. Раздел о правах и свободах личности располагался в них либо в начале Конституции (Франция, Баден, Польша), либо в конце (Швеция, Норвегия, Бавария, Португалия). В Уставной же Грамоте этот раздел находится почти посередине текста между разделами об исполнительной и законодательной власти, что является одной из специфических особенностей этого документа. По количественному показателю Уставная Грамота сопоставима с Конституцией Царства Польского 1815 г. (11 % и 14,5 % соответственно), но уступает (в некоторых случаях значительно) другим, рассмотренным нами, Конституциям периода Реставрации (в Конституции Франции 1814 г. правам и свободам уделено 24 % объёма документа, в Конституции Бадена – 21 %, Баварии – 16 %, Швеции – 22 %, Норвегии – 17 %, Португалии – 25 %). Как видим, по количеству статей, посвящённых правовому статусу личности, Уставная грамота занимает последнее место среди всех Конституций эпохи Реставрации, приоритетное внимание её разработчиков направлено на решение вопросов, связанных со структурой законодательной и исполнительной власти (40 % и 36 % соответственно). Но если учесть, что до этого момента в России вообще не существовало законодательно оформленных прав и свобод личности во всесословном понимании (были в наличии лишь отдельные сословные привилегии дворянства и горожан, дарованные Екатериной II в соответствующих Грамотах 1785 г.), то уже сам факт появления такого раздела следует считать огромным достижением.
Само построение этого раздела достаточно традиционно для конституционных документов эпохи Реставрации и особенно напоминает соответствующий раздел Конституции Царства Польского 1815 г. Начинается он со ст. 78–79, посвящённых религиозному вопросу. Православная («греко-российская») вера признаётся господствующей в империи, но «без утеснения свободы всех прочих исповеданий». Далее указывается, что «различие христианских исповеданий не производит никаких различий в правах гражданских и политических». Тем самым провозглашалась свобода вероисповеданий, но в усечённой форме, т. к. касалась только христианских конфессий. Положение мусульман не было урегулировано вообще, а положение евреев было частично урегулировано в ст. 167, где указывалось, что все евреи, включая и соответствующих требованиям имущественного ценза, не могут участвовать в собраниях окружных городских обществ. Следовательно, на них не распространялось действие избирательного права.
203
Государственная Уставная Грамота Российской империи (проект Н. Н. Новосильцева). // Конституционные проекты в России: XVIII – нач. XIX вв. М., 2000. С. 428–432.