Но сомненье залегло в душе.Думал: «Не в свою иду среду.Коммерсантом стану и ужеПуть духовный вряд ли я пройду.Слышал: не обманешь – не продашь.Тут попробуй-ка останься чист!Но ведь слово дал. Теперь куда ж?Ремеслу торговому учись!»
Глеб учился. Заимел ансамбль,Стриптизерш, и, дело раскрутив,Часом удивлялся даже сам,Видя посетителей наплыв.
Двое полуголых танцовщицНа шесте творили чудеса:По нему взлетев с проворством птиц,Рты скривив, полузакрыв глаза,Имитировали мастерски оргазм.Зал восторженно стонал, ревел,Наблюдая судороги тел,Излучавших дьявольский соблазн.
И тянулись зрители к вину,И, казалось, нет важнее дел,Тех, что не дают просохнуть днуРюмки, и ансамбль гремел, гремел.
Глеб, увлекшись бизнесом, завет,Старцем данный, позабыл и гребДеньги, но услышал: конкурент,Разорившись, кончил пулей в лоб.
Эта весть пришла как мощный взрыв,Уничтожила, сожгла дотлаПланы и текущие дела,Муку, безысходность породив.
Старец, вновь явившийся во сне,Глянул скорбно так, что лучше б онВыругал. Очнувшись, Глеб в винеПопытался утопить свой сон.
Да вот сам так глубоко нырнулВ темный омут зелья, что не смогВынырнуть. Как будто Вельзевул,На него накинув поводок,Поволок с такою силой, так —Что Анжела не смогла отбить.Сколько было слезных слов, обид!Сколько уговоров и атак!
8.
Глеб очнулся на кровати. Рядом —Койка и бормочущий в горячке.За окном кружился снег и падал.И таблетку доставал из пачкиЧеловек в халате белом. «Где я? —Думал Глеб, пытаясь вспомнить тщетноДень вчерашний. – Чья это затея?»Встать хотел – не получилось это.Понял, что привязан он к кровати.Капает раствор какой-то в вену.«Видимо, в больничной я палате.Анжелика постаралась, верно.Значит, доигрался…»
9.
Прояснилось.Снег отпадал. Глянул Глеб в оконцеИ окаменел. Неужто снилось?Далеко, в лучах скупого солнца,Вновь гора знакомая возникла.Нет, не сон. Она открылась взору.Ясно видел он все ту же гору.Сердце екнуло. Как будто иглыВдруг в него вонзились. Возглас хриплыйГлеб издал, спросил: «Ты гору видишь?»Пальцем у виска мужик в халатеПокрутил: «Видать, не скоро выйдешьТы из дома этого, приятель.Здесь, в округе, нету гор в помине.Отдыхай. Молчи. Развяжем скоро.Ты, браток, на водке, как на мине,Подорвался. Ну, на кой те горы?»
Глеб молчал. И, как завороженный,Все смотрел на гору: стала дальше.И в себя, как в воду погруженный,Мысленно просил у Бога: «Дай жеМне еще попытку!»СанитаркаС уткою прошла к соседней койке.И сказала бредящему бойко:«Ты зачем раскрылся? Тут не жарко!»
Жарко не было, скорей прохладно.Только Глеб вспотел и капля пота(Или же слеза?) скатилась. «Ладно, —Прошептал он тихо, – накажи урода.Заслужил…»
10.
Смеркалось. Но чуть раньше,Чем сгустилась тьма, гора исчезла.Будто растворилась в небе, дажеНи намека. Словно неба безднаПоглотила.Глеба развязали.С кашей въехала тележка. Ужин.Пациенты, словно на вокзале,Враз засуетились. Видно, скученБыт больничный – серый, монотонный.Только Глеб лежал недвижно, глядяВ потолок и судорожно гладилПотный лоб, издав подобье стона.
4.05.14.
Ночная пьеса
Стадо троллейбусов на остановке конечнойДремлет, рога опустив. Мостовая пустынна.Ночь поглотила шумы, но звучит пианино,Сумрак тревожа мелодией странной и млечной.
В сдержанно-страстной игре ощущается мастер,Что растревожен любовью, вином иль луною.Всепроникающей и вдохновенной волноюЗвуки плывут из окна, отворенного настежь.
Плещет волна, омывая скамью, где, как птицы,Двое влюбленных сидят, щебеча неустанно.Два силуэта, влекомые силою тайной,Робко сближаются, чтобы в один превратиться.
Кто за окном порождает щемящие звуки?С чертом в четыре руки упражняется ангел?Черный маэстро неистовей – гасит, как факел,Белого и замирает в притворном испугеПрежде, чем плотскими звуками сумрак усилить,Чтоб повести за собою скамью, словно яхту.
Пьеса, где действуют двое, к последнему актуБурно подходит, пронзая влюбленных навылет.
Стадо троллейбусов на остановке конечнойДремлет, рога опустив. Мостовая пустынна.Плотно впечатавшись, словно куски пластилина,Замерли двое в ночи быстротечной и вечной.