Тяжело вздохнув, он пошёл ложиться в свою постель, уже не замечая, как недремлющее око старухи приоткрылось и проводило его недобрым взглядом.
«Когда же это было? – напряжённо вспоминал он, плюхнувшись в свою кровать. – Да, это было во время визита в Вашингтон Бориса Ельцина в 1995 году, когда американские спецслужбы ловили пьяного президента России на улицах американской столицы в одном исподнем. Тогда, после ночной попойки, Ельцин пропал из своих апартаментов в особняке Блэр-Хаус, в котором размещаются высокопоставленные иностранные гости президента. Позже, в 3 часа ночи, сотрудники секретных служб обнаружили российского президента на Пенсильвания Авеню, напротив Блэр-Хаус, в одном нижнем белье. Ельцин пытался поймать попутную машину и, еле выговаривая слова, объяснял американским охранникам, что хочет поесть пиццы. Пиццу привезли, Ельцина отнесли в кровать, а на следующее утро он, мимоходом, как ни в чём не бывало, спросил его: «Как там твоя старуха Изергиль?» Тогда он ничего не понял и только рассмеялся в ответ, но через годы, уже после смерти Бориса, он вспомнил об этом и несколько раз перечитал это произведение Горького, так и не поняв, что имел в виду Борис – её судьбу, как отражение судьбы Лары, или его судьбу, как отражение судьбы Данко. Но сейчас, подбирая слово, чтобы им назвать свою жену, он понял, что лучшего, чем придумал Ельцин, не найти. Именно старуха, и именно Изергиль, которая как последняя дура по поводу и без повода орёт это дурацкое «вау!», как будто у женщины с её уровнем нет ничего лучшего в словарном запасе. В последний раз, когда она перед камерами заорала это, увидев кадры смерти Каддафи, он захотел, чтобы бог предоставил ему в этот момент шанс – дать со всей дури этой твари в морду.
Но не сложилось, и только старый друг саксофон мог его понять как никто другой, потому что друзей настоящих у него уже не было, да и не могло быть с такой продвинутой «леди», которую так точно обозвал его хороший товарищ Боря Ельцин.