Нарежный В Т
Российский Жилблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова
В.Т.Нарежный
Российский Жилблаз или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова
Homo sum, humani nil
a me alienuim puto.1
Terent
______________________
1 "Я человек, ничто человеческое мне не чуждо"- слова взяты из
комедии римского драматурга Публия Теренция (195-159 до н.э.)
ПРЕДИСЛОВИЕ
Превосходное творение Лесажа, известное под названием "Похождения Жилблаза де Сантиланы"2, принесло и продолжает приносить сколько удовольствия и пользы читающим, столько чести и удивления дарованиям издателя.
________________________
2 Роман французского писателя Лесажа Алена Рене (1668-1747); издан в 1735 году в Париже; на русский переведен Б. Тепловым и издан в 1754 в Петербурге.
Франция и Немеция имеют также своих героев, коих похождения известны под названиями: "Французский Жилблаз", "Немецкий Жилблаз"3. А потому-то решился и я, следуя примеру, сие новое произведение мое выдать под столько известным именем и тем облегчить труд тех, кои стали бы изыскивать, с кем сравнивать меня в сем сочинении.
_________________________
3 Имеются ввиду романы, переведенные на русский язык в конце XVIII века под названием: "Новый Жилблаз, или Приключения Генриха Лансона, сочиненный г. мером в Нанси". М., 1794, 4 части, пер с фр. Ф. Печорина, и "Немецкий Жилблаз, или Приключения Петра Клаудия", М. 1795, пер. с нем. Н. Ильина.
Правила, которые сохранить предназначил я, суть вероятность, приличие, сходство описаний с природою, изображение нравов в различных состояниях и отношениях; цель всего точно та же, какую предначертал себе и Лесаж: соединить с приятным полезное. Но как сии два слова "приятность, польза" почти каждым понимаемы по-своему, и мы беспрестанно видим,-- если только подлинно смотрим, а не спим с открытыми глазами, -что одну и ту же вещь, одно и то же чувствование, движение, желание, отвращение один называет полезными, другой -- гибельными, один -- приятными, другой -отвратительными, то, не стараясь избегать общей участи всего подлунного, я спокойно предаю себя свободному суждению каждого, не заботясь много, то ли точно почтет он приятным и полезным, что мне таковым казалось; да и заботиться о том по всем отношениям было бы и неполезно и неприятно. Да не прогневаются на меня исступленные любители метафизики, славенского языка и всего, что есть немецкого, что я не всегда с должною почтительностию об них отзывался. Это отнюдь не значит, чтобы считал я метафизику наукою вздорною, славенский язык -варварским и все то, что выдумано немецкою головою, глупою выдумкою. Сохрани от того, боже! Но мне всегда казалось, что перейти должные пределы, в чем бы то ни было, есть крайнее неразумие. Метафизика, без сомнения, есть наука высокая и утончает разум человека, однакож не до такой степени, чтобы мог он определить, чем занималось высочайшее существо до создания мира и чем заниматься будет по разрушении оного. А есть такие храбрые ученые, которые на то пускались. -- Славенский язык бесспорно высок, точен, обилен; однакож тот из нас, который, стоя пред красавицею, будет нежить слух ее названиями: лепообразная дево! голубице, краснейшая рая,-- едва ли не должен быть почтен за сумасброда; а такие витязи и до сих пор у нас находятся, и не без последователей! Что касается до немчизны, под которым названием, следуя выражению наших прадедов, разумею я всякую чужеземщину, то весьма недовольным почту себя, если кто-нибудь назовет меня порицателем всего того, что не наше.-- Это была бы излишняя благосклонность ко всему своему, что также никуда не годится. Всякое пристрастие ведет к заблуждению, а я не знаю, что было бы хуже, следовательно вреднее заблуждения, подкрепленного упрямством. Описывая жизнь человека в многоразличных отношениях, не мог я не показать и таких картин, которые заставят пожилых богомолов и богомолок хотя притворно застыдиться. Может быть, то же действие будет и над молодыми; но пусть молодые, почувствовав низость порока чужого, краснеют, не быв еще подвержены оному сами, нежели краснеть в летах по сделании, и когда уже будет мало случаев и сил ему противиться. Я вывел на показ русским людям русского же человека, считая, что гораздо сходнее принимать участие в делах земляка, нежели иноземца. -- Почему Лесаж не мог того сделать, всякий догадается. За несколько десятков лет и у нас нельзя бы отважиться описывать беспристрастно наши нравы. Сколько достало во мне дарования и опытности, употребил все, чтобы угодить некоторым из читателей, именно тем, кои прямо разумеют отличить настоящее приятное и полезное от общих им сословий и, следовательно, стоят того, чтобы для их удовольствия трудились люди.
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
Глава I. ВЕЧЕР В ДЕРЕВНЕ
В небольшой деревне, стоящей близ рубежа между Орловскою и Курскою губерниями, жил в господском доме своем с семейством помещик Иван Ефремович Простаков. В молодые лета служил он в полках, был в походах и даже сражениях. Хотя, правда, он и молчал о сем, но зато весьма часто повествовала жена его, показывая в удостоверение прореху в мундире. Была ли сделана она пулею, или штыком неприятельским, или продрана на гвоздь, -- того не могла сказать наверное, потому что верного не было и признака; а муж, с своей стороны, за давностию времени не мог припомнить, лгать же отнюдь не любил. Будучи отставлен капитаном, жил спокойно в деревне доходами с имения, слишком достаточного по образу простой его жизни. Он был тих, кроток и чувствителен ко всему хорошему, занимался домашним хозяйством, а на досуге любил читать книги и курить табак. Достойная супруга его Маремьяна Харитоновна была довольно дородна, отлично горда и чересчур тщеславна. Она никогда не могла забыть, что блаженной памяти родитель ее был богатый дворянин в полуденном крае России, имел в доме своем балы, театры и маскерады; "и даже маскерады, -- повторяла она нередко, разговаривая со своими соседками. -- Жаль только, -- продолжала она, -- что батюшка, не выдав меня замуж, лишился балов и маскерадов; а не то не за капитаном быть бы мне!" Тут оглядывалась она кругом; смотрела пасмурными глазами и подходила к зеркалу, но и оно не могло ее утешить. Она была уже мать троих возрастных детей. К чести ее или и мужа можно отнести, что и до сих пор она была совершенно ему послушна и не реже бывала в кухне, как и рассуждала о театрах и маскерадах покойного батюшки. Дети Простаковых были две дочери и один сын. Как последний воспитывался еще в кадетском корпусе, то об нем в сей повести ни слова и не скажем, кроме разве, что его звали также Иваном. Это одно покудова он заслуживает.