-- Итак, милая княжна, ныне день нашей свадьбы!
-- Так, любезный князь!
-- Что ж ты думаешь надеть к венцу?
-- Я и сама не знаю, зеленое или алое тафтяное платье, которое ты подарил мне.
-- Ни то, ни другое, -- отвечал я, -- а белое миткальное; оно больше пристанет тебе к лицу, а особливо в такой день. Она согласилась. Мы встали, оделись, и я полетел к попу, чтобы заблаговременно уговорить его венчать нас как можно позже, ибо дородность моей невесты могла родить в народе некоторое движение.
Глава IX. СВАДЬБА
Я воротился от попа с успехом. Хотя у нас почти вообще водится, что венчают тотчас после обедни, но я склонил его сильными доводами сделать нам снисхождение, дабы не подвергнуть общему стыду отрасли двух знаменитых фамилий князей Чистяковых, Буркаловых и, сверх того, не произвести в приходе небольшого соблазна. Пришед домой, застаю Феклушу в кухне вместе с Марьею, трудящихся в приготовлении легкого обеда, а больше великолепного ужина. Мы ожидали к себе только священника, одного князя и человек двух старых крестьян, ибо прочие князья один за другим отказались. Я немного об этом позадумался; но нареченный тесть мой, который уже встал, сказал мне:
-- О чем ты грустишь, сын мой? Разве ты меньше от того князь Чистяков, что прочие князья наши не будут у тебя на свадьбе?
Отведши Феклушу на сторону, я сказал ей:
-- Друг мой! я открою тебе за тайну, какую хочу сделать для тебя обнову к венцу! Ты знаешь, что я охотник читать книги. В одной заметил я, что в заморских краях невест украшают розовым венком, когда ведут в церковь. Но как роз у нас нет, да и пора им прошла, то я подумаю и поищу каких-нибудь других цветов, чтоб украсить и тебя венком. Ты ничуть не хуже заморской невесты, притом же все-таки княжна. -- Она пожала мне руку, и я улыбался великолепной своей выдумке.
Мы отобедали наскоро.
-- Княжна, -- сказал я, -- пора тебе примеривать платье, а я пойду искать приличных цветов. Ну, где твое приданое? -- Она закраснелась и сказала невинно:
-- Это приданое получила я от жениха!
Тут вынула она ключ от сундука, который был уже перенесен ко мне в дом, как и все имущество тестя; начала отпирать, но не тут-то было: ключ вертелся кругом, да и только. Долго смотрел я; наконец, сказал с нетерпением:
-- Дай-ка мне, я лучше тебя это знаю, -- но и я вертел, вертел, -- все то же. -- Что за черт? -- вскричал я, поднимая крышку, и она без всякого усилия поднялась. -- Да тут и замка нет, -- говорил я, и глядь в сундук, ничего не было. Княжна побледнела, стоя на коленках и смотря на голое дно сундука. Я был почти в таковом же положении.
-- Ну, которое же платье, -- спросил я, несколько рассердясь, -- наденешь ты к венцу? красное, зеленое или белое?
Феклуша заплакала, протянула ко мне руки и сказала с чувством соболезнования:
-- Это все -- батюшкины проказы!
-- Да где он? -- вскричал я со гневом и встал.
-- Не сердись, милый друг, не брани его. Я лучше пойду к венцу в праздничном набойчатом сарафане, нежели видеть его печальным. Бог нам поможет; мы и еще наживем.
-- Наживем или нет, -- сказал я сурово, -- не в том сила. Но как пойдет к венцу князь Чистяков с своею невестою княжною, которая будет в набойчатом сарафане? это больно; а не без чего я хотел еще сделать тебе цветочный венок на заморский манер?
Феклуша опять заплакала.
-- Не плачь, мой милый друг, -- сказал я, смягчась, и вдруг луч разумения озарил меня. Я выхожу в кухню и вижу, что князь Сидор Архипович, сидя на скамейке, спокойно курит трубку и точит лясы с Марьею.
-- Батюшка, -- сказал я довольно сухо, -- где платье и белье Феклуши?
-- Спроси о том, сын мой, у жида Яньки: он это должен лучше знать.
-- Марья! ступай за мной!
Мы вышли. Марья смотрела на меня с удивлением, Подошли к хлеву, где стояло единственное мое имущество -- корова. Опутав рога ее веревкою, дал я в руки Марье большой прут и велел подгонять.
-- Ваше сиятельство, сиятельнейший князь! -- говорила старуха со страхом, -- куда ведете вы корову?
Я молчал. Вышли со двора и направили путь свой к чертогу жида Яньки.
-- Куда вы ведете ее? -- кричала Марья с горестью.
-- Подгоняй, Марья, -- отвечал я, -- видишь, она упрямится.
-- Да что мне делать, ваше сиятельство?
-- Бей ее покрепче, -- говорил я с важностию.
-- Да куда ведете вы ее? по крайней мере скажите; если убить, так напрасно: я к ужину припасла пару гусей, пару уток доморощенных; им не больше как от пяти до шести лет.
-- Бей покрепче корову, -- кричал я.
-- Да куда ведете вы ее?
-- К жиду Яньке, -- сказал я вполголоса, -- выкупить подвенечное платье моей невесты!
Пораженная ужасом, Марья чуть не упала без, чувств, и это, конечно, было бы, если б не ухватилась она за хвост коровы, которая или уже озлилась, что я так свирепо тащил ее, или не узнала Марьи, изрядно лягнула ее ногою, так, что бедная старуха покатилась наземь.
Вставая и отряхивая пыль, сказала она:
-- Когда так, когда это в пользу ее сиятельства Феклы Сидоровны, -- буди по воле вашей! -- Она отерла слезы и спокойно подгоняла корову.
Был праздничный день, и народу всякого звания и возраста было довольно на улице; все знали, как я, впрочем, ни таился, что сегодни венчаюсь.
-- Смотрите! смотрите! Вот жених, -- говорили одни, указывая на меня пальцами; другие отвечали: "Тише, не мешайте, он сегодни справляет бал и ведет корову к жиду". Видно, злой дух надоумил их или князь Сидор разболтал, что платье заложено у жида, и всякий догадывался, что я иду в таком торжестве выкупать его.
Хотя мне и крайне стыдно было, но образ милой Феклуши развеселял меня. "Как она будет хороша, -- думал я, -- в белом платье и цветочном венке! Тогда-то посмотрю, что вы скажете, проклятые ротозеи!"
Таким образом ополчась мужеством, бодро вел я корову свою к жиду и, несмотря на смешанный крик народа, кричал громче всех:
-- Марья, бей крепче!
Мы достигли, обиталища чада израилева. Несколько поспорили, пошумели, то надбавляли, то убавляли цену, а кончилоеь тем, что Янька отдал все имение будущей жены моей и, сверх того, пять рублей деньгами и два штофа водки. Я думал, что подобной великолепной свадьбы и самый знатный из предков моих не праздновал. Водку отдал я нести Марье, а сам, с узлом платья и пятью рублями, как стрела бросился к своему дому, дабы сиятельнейшей невесте доказать любовь свою.
-- Вот, княжна, возьми и располагай всем, -- сказал я, подавая ей узел с платьем. -Изволь выбирать, что тебе полюбится: это ли красное, или это зеленое, оба тафтяные платья, и это белое, хорошего миткалю. Правда, княгиня, мать моя, была несколько тебя повыше, но ты теперь зато вдвое толще. -- Тесть мой сидел в другом углу, и приметно было, что половина свадебных напитков ускользнула. Я дал ей то на замечание; она поставила мне в виду, что оно справедливо; а оба положили на мере спрятать подалее другую половину.