"Скоро начнутся обедни, -- думал я, -- а нет еще ни гроба, ни того, во что бы нарядить князя Сидора". "Постой, -- сказал я подумавши, -- я одену тестя в свой мундир, мне он более не нужен; гроб сделаю сам из досок, которые у меня на дворе. Увы! необходимость и не то еще заставляет делать!"
Я колол доски, сплочивал, строгал, перестрогивал и все делал с великим усердием и поспешностию, чтоб не опоздать к обедне, к чему время уже подходило. Вдруг слышу позади себя шум, оглядываюсь, и удивление мое было неописанно!
Вижу на заборе, со стороны огорода моего тестя, новый изрядный гроб, выкрашенный красною глиною. С восторгом смотрел я на гроб, как жених смотрит на брачное ложе свое, и в тишине сердца благодарил провидение, удостоверяясь, что сие его дело, тем более что невидимая рука поддерживала гроб. Я страшился подойти к нему, как бы к чему священному, и стоял, опустя руку, а топор и скобель давно из них выпали. Но удивление! далее вижу высовывающуюся небольшую бородку, там всю голову, узнаю и вдруг бросаюсь, крича изо всей силы: "Янька! Янька!" -- "Поддержи гроб! -- сказал он, -- а я взлезу на забор, и вместе снимем".
С торжеством внесли мы такой красивый гроб в комнату, к необычайному удивлению Марьи и двух пастухов, купивших у Ивана мое поле. Они пришли пособлять в хлопотах моих. "Конечно, мы бы не смели предложить услуг,-- говорили они, -- если бы не видали, что никто из первостатейных не хочет того сделать". Взор мой отблагодарил их.
-- Любезный Янька! -- сказал я, -- уложи же, с помощью Марьи и сих честных людей, тело во гроб, а я побегу к попу распорядиться.
-- Распорядиться? -- сказал Янька с удивлением. -- Да в чем тут распоряжаться? Это не купля, не продажа.
-- Чтоб похоронить моего тестя с подобающею честию! -- отвечал я.
Глава XI. ПОХОРОНЫ И ПРОПОВЕДЬ
В доме сказали, что батюшка уже ушел в церковь, поспешаю туда и, к счастью, нахожу, что он не начал еще облачаться.
-- Что скажешь, князь? -- спросил он.
-- Я имею к вам нужду, батюшка, -- отвечал я печально.
-- Очень часто, свет!
-- Что делать, отец мой! За год перед сим хоронил я отца; за несколько недель я венчался и тогда небольшую только имел нужду, ибо дело состояло только в том, чтоб обвенчать попозже обыкновенного. Сегодни имею я крайнюю нужду, ибо сбираюсь хоронить тестя, а ничего не имею.
Поп очень пасмурно сказал:
-- Я об этом слышал, и смерть его довольно сомнительная.
-- Почему, батюшка? -- спросил я с жаром.
-- Он умер в шинке у жида, и, как слух носится, чуть ли не от вина.
-- Это несбыточное дело, -- отвечал я, -- умереть скоропостижно можно везде. -Поп удивился моей твердости и молчал.
Ободрившись тем, продолжал я:
-- Что же касается до жида Яньки, то это такой жид,-- такой, каких в свете мало.
-- Может быть, сын мой! Есть люди честные во всяком звании и состоянии, -- сказал он. Смирение мое смягчило его. Он сказал: -- Приноси тестя в церковь, а я в удовольствие твое, а вместе и в наставление, между прочим, скажу и проповедь.
Я вышел в крайнем восхищении.
"И проповедь! -- говорил я улыбаясь, -- да этакой чести не имел ни один староста, ни один князь нашей деревни. Спасибо, батюшка, спасибо!"
Заблаговестили. Я и два пастуха подняли гроб и понесли, ибо Яньке, яко жиду, не позволяла благопристойность нести гроб православного христианина.
Не хвастовски сказать, все выпучили от удивления глаза, видя такое убранство. Все хранили глубокое молчание, смиренно крестились и кланялись. Я был полон восхищения; шел, держа на плечах изголовье гроба, не смотрел ни на кого, подобно герою, шествующему в триумфе. Мы проходили ряды, и позади нас раздавался шепот: "Право, прекрасно! кто бы мог придумать!"
"Ага! -- сказал я сам себе с напыщением гордости,-- вы этого и не думали? Мало ли вы чего не думаете! Вот каков князь Гаврило Симонович княж Чистяков!" Обедня оканчивалась, сердце мое трепетало от странного движения. Как слушать мне проповедь, где будут в моем присутствии хвалить добродетели и великие достоинства моего тестя? не будет ли это самохвальство, непростительная гордость? А гордость меня только что теперь попутала! Дай отойти со смирением!
Я сделал шаг назад, но ложная совесть сказала мне: "Куда ж бежишь ты? или смеешь хвалиться чужими добрыми делами? Всего вернее, что поп подшутил над тобою. С какой стати говорить проповедь над таким человеком, хотя, впрочем, он -- родовой князь. Верно, верно, он подшутил над тобою".
Послушав внутреннего гласа сего, я подвинулся опять и стал у ног покойника. Но как же велико и не неприятно было мое удивление, когда по окончании обедни поставили налой и поп вышел с проповедью! Все князья, крестьяне, княгини и княжны двинулись вперед и так прижали меня ко гробу, что хотя бы и хотел отойти, то уже невозможно было.
Молчание распространилось; всех взоры обращены были то на попа, то на меня. "Как это чудно! -- говорили шепотом. -- Видно, тут что-нибудь да кроется; видно, бедность их умышленна! Года за три хоронили прежнего старосту, но проповеди не было". Как ни тихо они говорили, но я не проронил ни одного слова и с легкою краскою незаслуженного удовольствия потупил взоры. Мне приятно было слышать их заблуждение, будто с некоторым намерением кажусь я бедным, а в самом деле великий богач. Вскоре после того я стыдился сам такой слабости или, лучше сказать, глупости; по времени узнал, что большая часть людей так поступает.
Священник осмотрелся, вынул небольшую тетрадочку и начал:
-- Благочестивые христиане! Послушайте, что я скажу вам ныне; не неприлично будет к вам слово мое, ибо предстоит скоро великий праздник, именно чрез восемь дней, в следующее воскресенье. Праздник, благоверные слушатели и слушательницы, слово "праздник" для многих из вас есть пресоблазнительное слово. Вместо того чтобы помыслить о божестве и молитве, вы, вставая с постелей,-- посудите, православные! -- вы помышляете о невоздержании и пьянстве; и выдумываете, что бы заложить, если у вас нет наличных денег!
Такое вступление поразило меня; я поднял глаза и еще больше покраснел не от стыдливости, как прежде, а от какого-то тайного предчувствия. Поп продолжал:
-- Хотя, христиане и христианки, церковь во дни празднования некоторых угодников и разрешает вкусить вина и елея, что вы найдете в киевских святцах во многих местах, например: память Алексея божия человека, разрешение вина и елея; празднество благовещения, разрешение вина и елея; но в каких святцах, о православные! начитывали те, кои умеют читать, или слыхали, кои не умеют, чтобы написано было: память Алексея божия человека, разрешение напиться допьяна; празднество благовещения, разрешение шататься по улице со стороны на сторону, биться головою об заборы как угорелому и валяться в грязи, как негодной свинье! Так, этого нигде не написано, а нередко бывает в нашей деревне.