Эти получаемые иностранцами земли – как и поместья российских подданных, дарованные им за службу, – оставались в собственности одариваемого только при условии его верной службы, а после его смерти, в принципе, должны были возвращаться казне для перераспределения. Никто – ни иностранец, ни российский подданный – не был единственным владельцем поместья, обладающим неограниченной властью при определении следующего его владельца после смерти того, кто получил это поместье за службу. Но принадлежавшая иностранцам земля находилась под охраной ограничения, запрещавшего передавать имения, дарованные иностранцам за службу, российским подданным. Следующая статья Соборного уложения много говорит об отношении московитов к иностранцам: «А иноземские иноземцом беспоместным и малопоместным, а мимо иноземцов иноземских поместей никому не давати. А русских людей поместей иноземцом не давати»[53]. Как правило, закон защищал положение иностранца и рассматривал его по меньшей мере как равного российским подданным того же имущественного положения и чина.
Иностранцы часто платили более низкие таможенные пошлины, и иногда им дозволялось производить алкогольные напитки, а также выращивать табак и курить его (не столь уж незначительное послабление, поскольку наказание за табакокурение могло предусматривать отсечение носа нарушителя). Как правило, им больше платили на военной службе и за другую работу[54]. Показательна статья Уложения 1649 года, предписывавшая выплачивать долги сначала иностранцам, а потом уже российским подданным[55]. То была часть последовательной политики по поддержке налаживания и развития международной торговли в России[56].
Привилегированность и возвышение иностранцев встречали сопротивление. Одним из его деятелей был патриарх Иоаким, который по своей смерти, последовавшей в 1690 году, оставил «завещание», резко порицающее политику найма иностранцев и терпимости к иноверцам – политику, изображенную патриархом как «последний вздох Старой Руси»[57]. Равным образом российские купцы периодически обращались к царю с просьбой отменить привилегии, полученные их конкурентами – иностранцами. Из этих обращений следует, что иностранцы умели обеспечивать себе весьма многочисленные преимущества и помимо тех, которыми пользовались официально, – подкупая чиновников, уклоняясь от выплаты таможенных пошлин и влияя на рыночную конъюнктуру[58]. Противодействие купечества и церкви привилегиям иностранцев по большей части игнорировалось государством, но в периоды внутренних беспорядков и войн цари подчас шли на временные уступки. В Бунташный век, и особенно во время народного восстания 1648 года в Москве, иностранцы сталкивались со значительной враждебностью населения и санкциями. В том году купцы потребовали изгнания иностранцев из Москвы и получили частичное согласие царя, выславшего британских купцов в Архангельск после казни короля Карла в 1649 году[59]. Возмущение привилегированным положением иностранцев сохранялось до тех пор, пока в 1652 году царь наконец не ответил на него, вынудив всех проживавших в Москве иноземцев продать свои дома и переехать в особую «иностранную слободу». Однако Сэмюэль Барон показал, что такая мера была гораздо менее жесткой, чем считалось ранее, и являлась в неменьшей степени следствием длинного ряда проводившихся в то время внутренних реформ, чем ответом на народное волнение. Эти реформы были связаны с попыткой царя увеличить государственные доходы, объявив, что 1400 городских землевладений бояр и купцов переходят в собственность царя, и обложив налогами прежде неподатное население. Однако иностранцам было позволено сохранить свои дома и налоговые льготы, что лишь подлило масла в огонь. Сам ответ царя – высылка иностранцев в особую пригородную «слободу» – хорошо вписывался в общую схему московской социальной географии. Он был созвучен с характерным для Уложения 1649 года стремлением классифицировать людей и расселять их по районам с профессионально и социально однородным населением. Короче говоря, хотя враждебность к иностранцам была в 1648-м и 1650-х годах, в период городских и религиозных волнений, весьма распространена, даже драматичное изгнание иностранцев в новую слободу практически не повлияло на их привилегированное положение в Московии. Царь по-прежнему полагался на иностранные войска – они оказались гораздо надежнее стрельцов и дворян – и поощрял иноземных купцов торговать и вкладывать деньги в Московии[60].
53
The Muscovite Law Code. P. 105; Соборное Уложение 1649 года. Глава XVI, ст. 14. Равным образом, если иностранец был убит на царской службе, его вдова получала в точности ту же пенсию, что и вдовы российских дворян и служилых людей. См.: The Muscovite Law Code. P. 109; Соборное Уложение 1649 года. Глава XVI, ст. 16.
54
55
The Muscovite Law Code. P. 80; Соборное Уложение 1649 года. Глава X, ст. 260. Великолепный анализ сложных причин появления этой нормы см. в кн.:
56
57
58
59
60