К 15 июля Советы крестьянских депутатов были организованы уже в 50 губерниях и 371 уезде. В них вошли большинство организаций Крестьянского союза. Руководили крестьянскими Советами эсеры. В своей практической работе многие Советы вышли далеко за пределы установок Всероссийского крестьянского съезда.
Многочисленные донесения комиссаров Временного правительства, членов ЦИК Советов, отчеты агитаторов отмечали особую роль резолюции о земле Всероссийского съезда крестьян в развитии захватного движения в деревне. Бороться против него после Всероссийского съезда, как сообщали из Симбирской губернии, стало “совершенно невозможно, так как все крестьянство, основываясь на словах делегатов-крестьян, знало, что резолюции Всероссийского крестьянского съезда выработаны были при участии министра земледелия В.М. Чернова... В настоящее время большая часть земель частных владельцев так или иначе перешла в распоряжение крестьян...”[56]. Подобные сообщения поступали из всех губерний. Земельные собственники Уфимской губернии жаловались, что земельные комитеты проводят политику Всероссийского съезда крестьян. Комиссары Пензенской губернии доносили, что крестьяне воспринимают постановления съезда “как закон, немедленно проводимый в жизнь”. На основе постановления Всероссийского съезда крестьян решения о передаче земель комитетам до Учредительного собрания были приняты в 28 уездах[57].
Для прекращения агитации в пользу лозунга “брать все, не дожидаясь Учредительного собрания” на места посылались члены исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов, эмиссары Петроградского Совета и специальные уполномоченные Временного правительства. Но все их разъяснения, что решения Всероссийского съезда крестьян пока только пожелания, и чтобы стать законом, они должны быть утверждены правительством, не давали результатов: уговорить крестьян было практически невозможно. Член исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов К. Лунев, побывав в ряде губерний, вынужден был признать, что идеи большевиков о передаче земель крестьянам, не дожидаясь Учредительного собрания, встречают все большее сочувствие крестьян[58].
Крестьянские советы и земельные комитеты настойчиво требовали от Временного правительства немедленного издания закона о переходе земли в распоряжение комитетов. Из всех губерний сообщали, что политику правительства отстаивать очень трудно, что ко всем лицам, призывавшим ждать Учредительного собрания, крестьяне относились с большим недоверием[59]. Если закон о передаче земель комитетам не появится в ближайшее время, говорил в начале июня на второй сессии Главного земельного комитета представитель Смоленской губернии, то “в силу сложившихся отношений на местах резолюция Всероссийского съезда делегатов по аграрному вопросу станет законом”, что на местах уже и делается, и “сойти с этой позиции крестьянство ни в коем случае не может”[60].
Острейшая борьба вокруг вопроса о немедленной передаче земель крестьянским комитетам развернулась на Самарском губернском съезде (конец мая - начало июня). В поддержку этого требования высказались 40 делегатов. Оно же содержалось в 200 крестьянских наказах, привезенных из деревень. В результате съезд решил передать все земли свыше 50 дес. в распоряжение волостных комитетов для распределения среди нуждающихся. Перед закрытием съезд получил циркулярную телеграмму правительства о недопустимости захватов частновладельческих земель. Газета “Власть народа” отмечала, что циркуляр произвел ошеломляющее впечатление на делегатов, потребовавших его немедленной отмены[61]. Съезд крестьян решил не подчиняться распоряжению правительства[62]. Для поиска путей примирения самарских крестьян с центральной властью в Петроград дважды посылались делегации. Но переговоры не увенчались успехом. 11 июня губернский комиссар эсер Иньков отменил все постановления волостных комитетов как незаконные. В конце июня в губернской организации эсеров произошел раскол. В середине июля левые эсеры создали свой партийный комитет[63].
59
Труды второй сессии Главного земельного комитета. Заседания 1-2 июля 1917 г. Пг., 1917, с. 73, 74.