Но не все крестьянские Советы и земельные комитеты решились на открытый конфликт с правительством и правоэсеровским руководством ЦИК Советов. Лишь Уфимский, Тульский, Казанский, Петроградский и Самарский губернские Советы крестьян и Пензенский, Рязанский, Нижегородский и Курский губернские земельные комитеты отказались отменить решения съездов о передаче земель волостным комитетам[64]. В Пензенской губернии представители ЦК партии эсеров, эмиссары министерства земледелия, члены ЦИК Совета вместе с губернским комиссаром Ф.Ф. Федоровичем долго и упорно уговаривали крестьян отказаться от осуществления решения крестьянского съезда, доказывая, что оно было принято “под давлением большевистских идей”[65]. Федорович дважды созывал совещания представителей общественных организаций. Однако все попытки эсеров доказать, что резолюция ошибочна и “неудачно изложена”, провалились[66]. С большим трудом эсерам удалось провести компромиссное решение, устранявшее “неясности” в резолюции съезда, которые давали повод к захвату земель и инвентаря. Одновременно было признано необходимым расширить функции земельных комитетов и через них оформить все захваты в договорно-арендные отношения[67]. Совещание уездных комиссаров и председателей исполкомов подтвердило это решение[68].
Аграрное движение нарастало с каждым месяцем. В марте крестьянские выступления были зарегистрированы в 34 уездах, в апреле — в 174, мае — в 136, июне — в 280, в июле — в 325[69].
Особую роль в осуществлении решений крестьянских съездов сыграли земельные комитеты, организация которых началась по постановлению Временного правительства от 21 апреля 1917 г. К концу августа в стране было создано 45 губернских и 425 уездных земельных комитетов[70]. К осени в 54 губерниях действовали 11 680 волостных комитетов (80% охвата волостей),[71] практическая деятельность которых направлялась на ограничение и ликвидацию частного землевладения.
Хотя земельные комитеты создавались для сбора статистических сведений о состоянии землевладения и землепользования, на местах большинство их вышли далеко за пределы определенного им правительством круга деятельности. К июлю общим требованием земельных комитетов было скорейшее издание инструкций и законов, регулирующих их права и обязанности. Но не дожидаясь законов и циркуляров от правительства, волостные земельные комитеты вставали на путь самовольного решения аграрного вопроса.
В начале июля 1917 г. состоялась 2-я сессия Главного земельного комитета. Она наглядно показала рост радикальных настроений в деревне. Крестьяне не желали ждать Учредительного собрания. Делегаты Тульской, Нижегородской, Новгородской, Курской, Пензенской, Смоленской и других губерний заявили, что земельный вопрос решается у них в духе постановлений Всероссийского съезда крестьян. Медлительность и нерешительность правительства в земельном вопросе приводят к тому, говорили делегаты, что крестьяне теряют доверие к эсерам и, действуя по примеру рабочих, самочинно захватывают землю. Эсерам C.Л. Маслову и Н.И. Ракитникову стоило немалых трудов, чтобы удержать участников сессии от принятия решений, ведущих к борьбе с Временным правительством.
Член ЦК партии эсеров и ЦИК крестьянских советов Н.Я. Быховский признавал в июле, что эсеровское руководство теряет контроль над крестьянским движением: “Деревня фактически поступает так, как ей надо...” На совещании ЦИК с представителями губернских крестьянских Советов Быховский пообещал, что не пройдет и недели, как все постановления Всероссийского съезда крестьян станут законами, и “деревня получит все, что она ждала, и все трудовое крестьянство будет удовлетворено”[72]. Этим он намекал на 10 законопроектов, подготавливаемых Черновым, но ни об одном из них не мог пока сказать ничего определенного.