В Нижегородской губернии, по данным 266 волостей 11 уездов, в волостные исполкомы были избраны 1801 человек. Из них 742 (41%) были коммунисты, 486 (20,6%) сочувствующие им, 558 (31%) — беспартийные, 6 (0,3%) — левые эсеры и сочувствующие, 8 (0,4%) — анархисты и представители других партий[1240].
Упрочение позиций коммунистов в низовых Советах в ходе их перевыборов и слияния с комбедами имело место во всех губерниях. В аграрных губерниях, где еще в сентябре-октябре 1918 г. было заметно влияние левых эсеров, выборы дали значительное увеличение числа коммунистов в Советах. Так, в 18 волостных исполкомах Льговского уезда в октябре коммунистов и сочувствующих было 43,7%, а левых эсеров — 51,8%. В декабре коммунистов стало 57%, сочувствующих 9,5%, революционных коммунистов — 16%, беспартийных — 17,5%. В 16 волостях Курского уезда из 191 членов Советов коммунистов стало 131 (68,6%), кандидатов партии и сочувствующих — 36 (18,8%), остальные места принадлежали беспартийным. Таким образом почти 88% мест заняли коммунисты и сочувствующие[1241].
В Задонском уезде, как сообщала 5 февраля 1919 г. “Правда”, перевыборы “очистили Советы”. В них вошли 54,5% коммунистов, 40,9% сочувствующих, 7,6% — беспартийных. В числе избранных было 45,4% бедняков и 54,5% середняков[1242]. Однако, это был результат левацкой установки на “диктатуру партии”. В некоторых местах избирательные комиссии предписывали проводить в волостные исполкомы и сельские Советы только коммунистов и сочувствующих. Так из-за беспартийности членов волисполкома не был утвержден Бородинский Совет Можайского уезда[1243] и др.
В результате слияния комбедов и Советов беднота имела в органах власти от 30 до 70% (в среднем 48%), середняки столько же, рабочие от 0,5 до 28% (в среднем 3%). Представительство прочих социальных прослоек было незначительным (в среднем менее 3%). Большинство мест в волостных исполкомах имели крестьяне: более 80% в Тверской, Тульской, Курской, Орловской, Тамбовской, Владимирской губерниях. В Рязанской губернии — около 75%. В Нижегородской губернии крестьяне в волисполкомах составляли 54,4% (808 членов из 1485), причем беднота и средние крестьяне в губернии были представлены на равных. 287 членов были рабочими (19,3%), 25 (1,7%) кустарями, 364 (24,5%) — прочими (в основном секретари исполкомов, но были и учителя, фельдшеры, художники).
Рабочие в волостных Советах Тульской губернии составляли в среднем 22,2%, во Владимирской — 18,3, в Рязанской 25,4, в трех уездах Тверской губернии — в среднем 18,3% (в Новоторожском — 28%, Старицком — 21%, Зубцовском — 6%). В аграрных губерниях рабочие в волостных Советах были представлены весьма неравномерно — от 0 до 25%. В основном это были рабочие, вернувшиеся из городов, отходники и члены продотрядов. Они занимали должности председателей Советов, заведующих отделами. Введение в Советы рабочих и вообще лиц со стороны облегчало коммунистам руководство деревней, но оно приводило к отрыву власти от крестьянства.
Советская Конституция впервые уравняла женщин в политических правах с мужчинами. Но участие женщин в выборах сельских и волостных Советов было крайне редким явлением.
Общие итоги выборов низовых Советов коммунисты считали удовлетворительными. И они были лучшими из всех выборов, проходивших в 1918-1920 гг. Слияние комбедов с Советами закрепило в деревне политическую монополию РКП(б). Бедняцко-середняцкий состав Советов не изменился и в последующие перевыборы. Но удельный вес коммунистов в связи с многочисленными мобилизациями в Красную Армию и падением их политического и морального авторитета в сельских Советах понизился затем до 2,8% (вместе с сочувствующими — до 5,2%), в волостных исполкомах — до 32%[1244].
Устранение политических противников от участия в выборах, лишение избирательных прав части населения, равно как и предшествовавшие этому жестокие способы подавления взрывов народного недовольства, были прямым следствием установления в стране однопартийной системы власти. О ненормальности такого положения заявляли ближайшие и менее удачливые попутчики коммунистов в революционной борьбе — левые эсеры. “Вы отупели до того, — обращаясь к руководителям РКП(б), говорила в ноябре 1918 г. лидер эсеров М.А. Спиридонова, — что всякие волнения в массах объясняются только агитацией или подстрекательством. Вы перестали быть социалистами в анализе явлений, совершенно уподобляясь царскому правительству, которое тоже повсюду искало агитаторов и их деятельностью объясняло все волнения”[1245]. Обращение “в конце концов, к господству, к обману масс, к насилию”, — таков был подмеченный лидером левых эсеров вектор эволюции утверждавшейся в России однопартийной власти большевиков[1246].
1241
Советы в первый год пролетарской диктатуры. С. 363; Переверзев А.Я. Указ. соч. С. 180.
1242
Советы в эпоху военного коммунизма. М., 1929. Ч. 2. С. 436 (проценты подсчитаны мною — Т. О.).
1244
Гимпельсон Е.Г. Советы в годы иностранной интервенции и гражданской войны. М., 1968. С. 110-113 (подсчеты мои — Т. О.) Он же. Выборы в сельские Советы в 1919 г. // Октябрь и гражданская война в СССР. М., 1966. С. 427.
1245
Открытое письмо Марии Спиридоновой Центральному Комитету партии большевиков // Родина. 1990. №5. С. 38.