Вернуть полтора миллиона дезертиров в армию и погасить пожар крестьянской войны не удалось ни репрессиями, ни массированной идеологической обработкой населения, ни мерами экономической помощи семьям красноармейцев и льготами средним крестьянам по налоговому обложению, ни помощью кустарям, ни амнистией крестьянам, по “несознательности” участвовавшим в восстаниях. Перелом наступил лишь тогда, когда Деникин стал приближаться к Москве. Реальная угроза возвращения помещиков на некоторое время ослабила волну крестьянской войны. Пошли на убыль восстания. Сельские сходы Новохоперского, Воронежского и других уездов стали выносить постановления о добровольной выдаче дезертиров, улучшилась явка мобилизованных. В Курской губернии дезертирство сократилось до 2-5%[1365], в Тамбовской — до 20%[1366]. В Тамбов, Тулу, Рязань и другие города дезертиры возвращались тысячами, требуя оружия и отправки на фронт[1367].
В эти месяцы в армию вернулось 975 тысяч дезертиров, из них 95,7% добровольно. Из 100 тысяч злостных дезертиров 55 тысяч были направлены в штрафные части, 5934 приговорены к тюремному заключению (в большей части условно), 4112 к условному расстрелу, 612 — к расстрелу (главари и активные участники банд). Основная масса вернувшихся дезертиров была направлена в запасные части и только 286 тысяч отправлены на фронт[1368].
Крестьяне дезертировали не только из Красной армии. В тылу Колчака и Деникина из крестьян-дезертиров и уклонившихся от мобилизации создавались партизанские отряды. В ноябре 1919 г. в тылу Деникина действовало более 100 тысяч партизан, на Южном фронте свыше 25 тысяч вооруженных крестьян присоединились к Красной армии[1369]. Г.К. Орджоникидзе 19 ноября 1919 г. в письме Ленину, обобщая опыт крестьян Украины, Орловской и Курской губерний, писал: “Безусловно, что крестьяне не прочь были попробовать, что им даст Деникин, поэтому к нам при нашем отступлении относились если не враждебно, но в лучшем случае безразлично. Не то теперь. К нам идут добровольцы, возвращаются дезертиры и просятся на фронт. Крестьяне “просят принять все меры, чтобы не пустить больше деникинцев”. В сознании населения, разоренного белой армией, совершился переворот — “крестьянство повернуло в нашу сторону”. Теперь крестьяне не говорят “красные и белые”, а просто — “наши” и “Деникин”[1370].
Однако разгром Колчака и Деникина не облегчил положения крестьян. Более того, государственный гнет усилился. В конце 1919 г. вновь начались многотысячные восстания. Повстанцы Красноуфимского и Осинского уездов Пермской губернии в середине декабря угрожали городам Вятской губернии: Сарапулу, Воткинску и Ижевску[1371]. Крестьяне Новохоперского уезда Воронежской губернии отказались снабжать воинские части продовольствием, фуражом, подводами[1372]. На военном положении находились смежные уезды Костромской и Нижегородской губерний: Ветлужский, Варнавинский, Воскресенский, Семеновский[1373]. Два уезда Ярославской губернии, Даниловский и Любимский, были на осадном положении[1374]. В марте 1920 г. восстаниями были охвачены Богородицкий, Чернский, Крапивенский, Лихвинский, Ряжский уезды. Самыми “ненадежными” губерниями вновь стали поволжские и приуральские, где катилась мощная волна “вилочного восстания”, предваряя девятый вал крестьянского негодования.
Ленин, как уже говорилось, отрицал массовый характер крестьянских выступлений[1375]. Не находя вины коммунистов в провоцировании крестьянской войны, он все формы сопротивления деревни называл бандитизмом. Лишь после восстания моряков Кронштадта в ноябре 1921 г., ретроспективно обозревая пройденный страной путь, Ленин наконец признал, что и до 1921 г. “крестьянские восстания... представляли общее явление для России”[1376].
В 1919 г. Советская власть сумела одержать убедительные победы над силами реставрации. Однако в силу антикрестьянской направленности экономической политики и отношения к крестьянству лишь как к объекту, подлежащему революционному (т.е. с применением насилия) перевоспитанию, ей не удалось одержать убедительных побед в борьбе с крестьянством. Летом 1919 г. наступление армии Деникина и крестьянские восстания поставили коммунистический режим на грань катастрофы. Но белым генералам еще более не было дано понять крестьянство, признать его демократические права, безвозмездно отдать ему землю, остановить грабежи и насилия. Колеблясь, крестьянство из двух зол выбрало меньшее, т.е. советскую власть, дав шанс правительству добиться взаимопонимания с деревней. Но осознать необходимость изменения отношений с крестьянством, ослабить в этот год государственный нажим на деревню партия коммунистов оказалась неспособной.
1368
Мовчин Н. Указ. соч. С. 140, 141; Он же. Комплектование Красной Армии в 1918-1921 гг. // Гражданская война 1918-1921 гг. Т. 2. М., 1928. С. 84.
1369
Решающие победы советского народа над интервентами и белогвардейцами в 1919 г. С. 607.