Крестьянское сопротивление расширяющейся системе “военного коммунизма” в 1919 г. превратилось в постоянный фактор гражданской войны.
1920 год... На территории Центральной России, Поволжья, Урала, Сибири уже нет интервентов и белых армий. Но в 36 губерниях сохраняется военное положение[1377]: по-прежнему идет борьба с крестьянством. Крестьянство не хочет мириться с “военным коммунизмом” как системой отношений города и деревни. В 1920 г., по признанию опытного карателя и выдающегося военачальника М.Н. Тухачевского, Красной Армии приходилось подавлять уже не отдельные “кулацкие” выступления, а вести борьбу с народом.
Одним из первых необходимость отказа от “военного коммунизма” осознал Троцкий. Под влиянием настроений армии и знакомства с состоянием хозяйственной жизни Урала он пришел к выводу, что “методы военного коммунизма, навязанные нам всей обстановкой гражданской войны, исчерпали себя и что для подъема сельского хозяйства необходимо во что бы то ни стало ввести элемент личной заинтересованности, т.е. восстановить в той или другой степени внутренний рынок”[1378]. 4 февраля 1920 г. в докладной записке в ЦК РКП(б) он писал: “Нынешняя политика уравнительной реквизиции по продовольственным нормам, круговой поруке при ссыпке и уравнительного распределения продуктов промышленности направлена на понижение земледелия, на распыление промышленного пролетариата и грозит окончательно подорвать хозяйственную жизнь страны”. Продовольственные ресурсы, говорилось в записке, грозят иссякнуть и никакое усовершенствование реквизиционного аппарата не сможет помочь. В связи с этим он предлагал заменить изъятие излишков (продразверстку) процентным отчислением, своего рода подоходно-прогрессивным налогом, который создал бы материальную заинтересованность в расширении запашки и лучшей обработке земли[1379].
Однако Троцкий не получил поддержки: за его предложение голосовали 4 члена ЦК, против — 11.[1380] Ленин был категорически против отмены продразверстки. 6 марта 1920 г. на заседании Московского Совета он еще раз подчеркнул, что по отношению к “мелкобуржуазным собственникам, к мелким спекулянтам, число которых миллион... наше отношение к ним есть отношение войны. Это мы заявляем прямо, и это лежит в основе диктатуры пролетариата”[1381]. Ленина поддерживало большинство партии. Н. Осинский, например, резко высказывался против замены продразверстки налогом даже в ноябре 1920 г. Пробуждение у крестьянина стимула к развитию хозяйства он считал курсом на кулака, а восстановление свободной торговли — срывом государственных (принудительных) заготовок. Он предлагал не ослаблять принуждение, а наоборот, усилить государственное вмешательство в частное сельскохозяйственное производство крестьян[1382].
Политика ЦК РКП(б) и Совнаркома дорого обошлась народу. Только через год Ленин понял: продразверстка была основной причиной глубокого экономического и политического кризиса[1383]. Но и тогда он считал, что “большие массы не сознательно, а инстинктивно, по настроению были против нас”[1384].
Кризис доверия крестьянства к советской власти Ленин относил лишь к весне 1921 г. Но уже в 1919 г. гражданская война между “красными” и “белыми” шла параллельно с войной крестьянства против политики “военного коммунизма”, а в 1920 г. она стала “девятым валом” народного возмущения.
В январе-марте 1920 г. в уездах Казанской, Уфимской, Самарской губерний катилась волна “вилочного восстания” (другое его название — восстание “Черного орла и земледельца”). Предыдущий год, как и 1920-й, был в этих губерниях неурожайным. Однако власти с этим не хотели считаться, хлеб выгребался “под метлу”. Продовольственное совещание Мензелинского уезда потребовало выполнения разверстки в 10 дней, “не останавливаясь перед арестами и применением вооруженной силы”[1385]. Действуя в соответствии с этим, уполномоченный уездного продкома Пудов 20 января за отказ сдать 100% разверстки в с. Новая Елань Троицкой волости арестовал 20 человек, в том числе женщин, и посадил их в холодный амбар. Не добившись мирного освобождения арестованных, крестьяне решили перебить продотряд (35 человек). Пудов с частью отряда сбежал, а крестьяне разослали гонцов в соседние села, поднимая их на восстание. Пламя восстания распространилось с невероятной быстротой. К середине февраля оно охватило почти 90 волостей шести уездов: Мензелинского, Уфимского, Белебеевского, Бирского, Чистопольского, Бугульминского[1386]. В Мензелинском уезде в 14 восставших волостях в движении участвовало 40 тысяч человек. Руководил ими штабс-капитан Шумановский[1387]. В Бирском, Уфимском, Белебеевском уездах в восстании участвовало 15 тысяч, из них 1500 человек конных[1388]. Крестьяне намеревались захватить Мамадыш, Елабугу, Кукумор, Вятские Поляны, где находились ссыпные пункты, чтобы не допустить вывоза хлеба из губернии[1389]. Общая численность восставших по донесениям ЧК достигала 400 тыс. человек.[1390] Восстание подавили части регулярной армии в составе 10 тыс. штыков и сабель, усиленных артиллерией и бронепоездами. В ходе восстания были убиты сотни коммунистов и советских работников: в Мензелинском уезде — до 300 человек, Белебеевском — 200 коммунистов, Бугульминском — более 100 человек[1391] и т.д. Потери повстанцев в Мензелинском уезде: убито 544 человека, ранено 465, взято в плен 224[1392]. Всего повстанцы потеряли 637 человек убитыми и 3235 было взято в плен[1393], но эти данные далеко не полные.