“Находясь в здравом уме и твердой памяти, — писал он, — такого приказа подписать не могу и вам не позволю. Такой приказ является преступным нарушением прямого требования, изложенного в телеграмме тов. Ленина. Копию вашего приказа и мой отказ его подписать сообщаю Наркомпроду”[1441]. Гольдину был объявлен выговор, а затем он был отозван из губернии, послан на продработу в Сибирь, где был убит крестьянами.
15 августа 1920 г. Наркомпрод установил для губернии пониженную квоту разверстки в 11,5 млн пудов[1442], но и ее получить было невозможно: хлеба в губернии не было. В августе в пяти уездах началось восстание.
8 сентября 1920 г. член коллегии Наркомпрода А.И. Свидерский, предгубисполкома А.Г. Шлихтер, предгубкома В.Н. Мещеряков и зампредвоенсовета Н.Я. Райвид сообщали Ленину об огромных размерах повстанческого движения в Борисоглебском, Кирсановском и Тамбовском уездах. За три недели восставшими было убито 150 коммунистов и продработников. Губернские руководители просили немедленной и эффективной помощи[1443]. На 20 октября в 41 волости губернии было перебито около 250 партийно-советских работников[1444]. А всего было уничтожено около 1500 коммунистов и советских работников[1445]. Реакция Ленина на сообщения из губернии была однозначной: 15 октября он приказал Склянскому дать РВСР “точный приказ добиться быстрой и полной ликвидации” восстания в Тамбовской губернии[1446]. 1 9 октября на сообщение Шлихтера об усилении восстания Ленин пишет находившемуся в губернии командующему внутренними войсками республики В.С. Корневу: “Скорейшая (и примерная) ликвидация безусловно необходима”[1447].
Активная поддержка крестьянства делала руководителя восстания Антонова, применявшего тактику партизанской войны, неуловимым для регулярной армии. Победить восставшую деревню только силой оружия было уже невозможно — в армии росли недовольство и сочувствие восставшим крестьянам. Части ВОХР и местных советов, состоявшие из крестьян-дезертиров, переходили на сторону восставших.
Крестьянская война в Тамбовской губернии, Сибири и на Украине вынудила РКП(б) коренным образом изменить систему отношений с деревней. 8 февраля 1921 г. с Тамбовской губернии была снята разверстка. Но до крестьян известие дошло не сразу. Все пути проникновения в деревню советской информации были блокированы повстанцами. В то же время губернские власти ужесточили репрессивную политику. В сентябре 1920 и в марте 1921 г. председатель губисполкома А.С. Лавров и командующий войсками в губернии А.В. Павлов приказали расстреливать на месте каждого отказавшегося сложить оружие[1448]. Села, сопротивлявшиеся войскам, должны были немедленно сжигаться. При повторных вспышках восстания аресту и заключению в концентрационные лагеря подлежало все мужское население от 17 до 50 лет. Репрессии были распространены на семьи повстанцев и их укрывателей. На села накладывалась огромная контрибуция, за невыполнение которой отбирались земля и все имущество[1449]. За неисполнение приказа были сожжены села Верхоценье, Серединовка, Б.Спасское, Коптево[1450].
Эффект от подобных действий был прямо противоположен задуманному: устрашить деревню не удалось. В губернии и смежных с ней уездах — Балашовском Саратовской губернии и Новохоперском Воронежской губернии, повстанцы создали 300 комитетов СТК, заменивших Советы. Это были беспартийные органы власти крестьян, обеспечивавшие материальную поддержку партизанской армии и регулировавшие военно-политические и социально-экономические проблемы жизни деревни. Половина всех решений волостных и сельских комитетов СТК относилась к мероприятиям военного характера: формирования из добровольцев партизанских отрядов, помощь им, борьба с советскими шпионами и др. 5% мероприятий СТК можно отнести к политическим, 39% — к социально-экономическим (помощь семьям партизан, осеменение полей, возвращение крестьянам инвентаря, отобранного за неуплату разверстки, открытие базаров и т.д.). В программе СТК содержались призывы к свободной экономике, но конкретные условия войны, разрухи, нехватки ресурсов заставляли их, как и коммунистов, идти на жесткие меры регулирования, во многом сходные с “военным коммунизмом”[1451].
Но, как подчеркивают С.А. Есиков и В.В. Канищев, авторы статьи “Антоновский нэп. (Организация и деятельность „Союза трудового крестьянства Тамбовской губернии. 1920-1921 гг.)”, СТК “всех уровней, какими бы благими намерениями они ни руководствовались, оставались, прежде всего, органами восстания. Хотя в программе СТК намечалось скорейшее окончание гражданской войны, в документах и практической деятельности организации “Союза” абсолютно отсутствовали конкретные шаги к достижению гражданского мира. Как и советская власть, зачаточные органы самостоятельной крестьянской власти Тамбовской губернии были нацелены на беспощадную борьбу со своими политическими противниками”[1452]. Авторы считают, что СТК стали не массовой народной организацией, а “только чрезвычайными органами руководства повстанческим движением”[1453]. В условиях гражданской войны, заключают исследователи, идея представительных органов народного самоуправления была в принципе нереализуема. Анализируя практическую деятельность СТК, проводивших социалистические лозунги эсеров и коммунистических Советов, авторы приходят к выводу, что “реально в России разорительного военного времени мог появиться только примитивно-распределительный социализм, основанный на многовековой традиции общинного выживания в лихую годину”[1454].
1445
Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921 гг. “Антоновщина”. Документы и материалы. Тамбов, 1994. С. 181.
1451
Есиков С.А., Канищев В.В., Антоновский нэп (Организация и деятельность “Союза трудового крестьянства” Тамбовской губернии, 1920-1921 гг.) // Отеч. история. 1993. №4. С. 65, 67, 69.