Ленин вынужден был признать, что крестьянская война со всей очевидностью показала, что продолжение мер “военного коммунизма” “означало бы, наверняка, крах Советской власти и диктатуры пролетариата”[1479]. К осознанию этого Ленин пришел только под грохот орудий Кронштадта. Восстание моряков Кронштадта стало для него молнией, осветившей действительность ярче, чем что бы то ни было[1480]. Но Кронштадтское восстание было не более как одно из проявлений (и не самым массовым) народного протеста против коммунистического режима. Ни по социальному составу участников, ни по лозунгам оно не было уникальным явлением гражданской войны. Не было новизны и в методах его ликвидации — пушки против народа. Но поскольку оно произошло в бастионе революции при активном сочувствии и содействии рабочих Петрограда и солдат, посланных на подавление восстания, оно вызвало страх и истерическую реакцию коммунистического руководства, понявшего, наконец, что терпению народа пришел конец.
Кронштадтское восстание не было последним аккордом гражданской войны. Леса Центральной России, Поволжья, Урала, Сибири, Украины еще как минимум год были наполнены “бандитами”.
* * *
За неприятие социальных утопий и государственного радикализма коммунистов крестьянство России заплатило дорогую цену.
В советской историографии не было предпринято попыток из общих потерь гражданской войны вычленить потери крестьянского повстанчества. Но такие расчеты сделаны Бернштамом. Автор определяет общие потери за три года революции (без эмиграции и естественной убыли) в 10,5 млн человек, из них мирного населения — 8,2 млн человек. Потери Красной Армии, продармии, ВЧК и ВОХР на фронтах, при подавлении восстаний и от болезней — 900 тыс. Убито повстанцами и “зелеными” сторонников советской власти и советских служащих (невоенных) — 100 тыс., а повстанцев и “зеленых” — 1 млн человек. Расстреляно органами советской власти, умерло в тюрьмах, пало от красного террора и в результате массового уничтожения мирного населения в зонах подавления народного сопротивления — 5 млн человек. Голод и эпидемии унесли еще 2,5 млн человеческих жизней[1481].
По данным переписи населения, состоявшейся в августе 1920 г., мужского населения в селах в возрасте 20-29 лет было 6,4% (в 1897 г. — 14%), в возрасте 30-39 лет — 9,7% (в 1897 г. — 12%)[1482].
Крестьянская война, ставшая составной частью гражданской войны, по существу была продолжением крестьянской революции, имевшей и антикапиталистическую и антисоциалистическую направленность. Она поставила коммунистическую диктатуру на грань катастрофы. И только это заставило власть коммунистов на время смягчить командные и карательные методы руководства крестьянством.
Заключение
С порога XXI века видна особая значимость революции и гражданской войны для судеб крестьянства и всей России.
Приход к власти большевиков в октябре 1917 г. стал определяющим фактором, изменившим исторический путь развития страны. Временное правительство оказалось неспособным вывести измученную страну из огня мировой войны и дать крестьянам землю. Восстанием против демократического правительства крестьянство способствовало переходу власти к крайним радикалам — большевикам и левым эсерам. Прогрессивное развитие России представлялось им на пути социалистического строительства в его весьма смутных очертаниях. Но в стране не было условий для реализации социалистических утопий. Курс коммунистов на переход к социализму через форсирование раскола общины не был принят крестьянством. Созданные по инициативе и под нажимом центральной власти комитеты бедноты и продотряды стали катализаторами гражданской войны в деревне. Они пресекли возможность демократического развития, став основой командно-карательных методов управления сельским миром. Неограниченное насилие, бесконтрольность, разгул низменных инстинктов маргинальной части деревни, получившей права революционного преобразования общинного социума, встречали упорное сопротивление крестьян. Ни на одном этапе революции и гражданской войны крестьянство не мирилось с отношением к нему как объекту преобразований. Наиболее острой формой крестьянской критики складывавшейся системы отношений были восстания, ставшие с середины 1918 г. имманентной частью гражданской войны.