Хватит! До сих пор он мирился с тем, что предлагали ему импресарио, теперь они должны соглашаться на то, что потребует он.
И вот самый популярный композитор ждёт новых контрактов. О, недостатка в них нет. После триумфа в Ла Скала он получает предложения отовсюду и прежде всего из Венеции. И с Венецией он готов подписать контракт на любых условиях, потому что ему дорог город святого Марка: там он дебютировал как композитор, там получил крещение первыми аплодисментами, там у него много верных друзей.
Итак, он поедет в Венецию на карнавальный сезон. Теперь не только театр Сан-Мозе просит его написать два новых фарса, но и большой театр Ла Фениче (наконец-то!) предлагает создать оперу-сериа. Он соглашается. Он вернётся в Венецию.
Однако тут возникает осложнение. Ему исполнилось двадцать лет, и пришло время нести военную службу. Какое счастье, когда человеку двадцать лет! И какое это несчастье, когда нужно идти в чужеземную армию, и при этом у тебя нет никакой — ох, ну прямо ни малейшей! — склонности совершать подвиги. И невозможно избежать, никак невозможно уклониться от военной повинности, потому что Россини теперь владелец недвижимой собственности, того самого замка, который ежегодно приносит ему доход в целых сорок лир. Какая ужасная неприятность! Отправляться на солдатскую службу как раз сейчас, когда он должен ухватить Фортуну за гриву!
0 Джоаккино, не беспокойся, ты же знаешь, что Фортуна с улыбкой склонилась над твоей колыбелью, приласкала тебя и взяла под своё покровительство. Фортуна и теперь уже спешит тебе на помощь, как и во многих других случаях. Искусство спасёт тебя от военной лямки.
В отсутствие принца Эжена Богарне[32], который возглавляет итальянский легион в свите Наполеона во время русской кампании, судьба Милана была вручена генералу — начальнику гарнизона. А тот — большой любитель музыки. Он был в Ла Скала на триумфальных спектаклях «Пробного камня» и пришёл в восторг от оперы. Конечно же, он полагает, что было бы несправедливо подвергать трудностям и опасностям военной жизни только что родившуюся музыкальную славу Россини. Поэтому генерал подписывает ему освобождение от военной службы.
Счастливый маэстро приходит поблагодарить его. Высказав свою признательность, он добавляет:
— Генерал, теперь благодаря вам я опять смогу писать музыку. Не уверен, правда, что музыкальное искусство будет вам так же благодарно, как я...
— Сомневаетесь? А я — нисколько. Не скромничайте.
— ... но могу вас заверить в другом — вам, несомненно, будет благодарно искусство военное, потому что я был бы плохим солдатом.
— Вот тут я с вами согласен! — смеётся генерал.
* * *
Кроме заключённых контрактов из Венеции, он получает предложения из Неаполя и Рима, а также подтверждает контракт на новую оперу в Л а Скала.
— Теперь, дорогой маэстро, вы, несомненно, создадите настоящий шедевр. И мы все с нетерпением ждём его.
— Вот это мило! — смеётся Россини. — Создам я вам шедевр, а потом что? Ничего. Закрывать лавочку. Неужели вы допускаете, что в двадцать лет я могу смириться с этим? Нет, нет, никаких шедевров. Удовольствуемся пока просто хорошей музыкой.
— Скромничаете!
— Я? Вы просто меня не знаете. И не думаю!
— А если у вас всё-таки получится шедевр, даже если вы не станете слишком стараться?
— Тогда у меня будет по крайней мере оправдание, что я создал его нечаянно, и мне простят. Простят, может быть, и другие композиторы, которые, похоже, пока не очень-то готовы прощать мне успехи.
Только в этом, 1812 году он поставил уже пять новых опер. И вот теперь, в ноябре, идёт шестая, а в январе 1813 года — первая из двух обещанных театру Сан-Мозе. Обе одноактные.
«Случай делает вором», которую либреттист Луиджи Привидали называет «музыкальной шуточкой», встречена довольно прохладно. Маэстро написал её за одиннадцать дней и включил эпизод бури из «Камня», чтобы не тратить время на сочинение нового. Все бури похожи одна на другую, поэтому какой смысл что-то менять. Но остальная музыка — живая, весёлая, лёгкая, а местами нежная. Так почему публика холодно встречает оперу? Эх, разве кто-нибудь когда-нибудь разберётся, почему нравится одна опера и не нравится другая!
— Дорогой Россини, — говорит один авторитетный и остроумный слушатель, — случай делает не только вором, случай делает и плохую музыку.
И Россини тут же парирует:
— Но самое главное — случай делает и зрителя дураком.
Очень суровая зима в этом 1813 году. Колючий мороз, снег, гололёд. Россини не может себе позволить никакой роскоши. Он живёт в гостинице, где нет печного отопления. Но маэстро нашёл выход из положения: пишет музыку, лежа в постели. Так удобнее и теплее.