Первая встреча супружеской пары Россини — Кольбран с Барбайей вылилась в весьма резкое выяснение отношений.
Импресарио был настолько потрясён, когда узнал, что они муж и жена, что поначалу решил — это розыгрыш. От этого шутника Россини всего можно ожидать. Только эта шутка Россини оказалась весьма неприятной, потому что это была правда. Барбайя никак не мог успокоиться, но Россини помог ему быстро прийти в себя, сделав только одно замечание:
— Выходит, ты предпочитаешь, чтобы я покинул тебя? Хочешь — пожалуйста... Только скажи. Разумеется, со мной уедет и Изабелла.
Пришлось примириться. Барбайя снял венский театр на три года, потратил немало средств, вместо немецкой администрации, которая привела театр почти к краху, поставил своих людей, подготовил большой сезон, соблазнив публику прежде всего именем Россини. Газеты писали: «Иностранный импресарио обещает нам многое. Посмотрим». Разве он мог отказаться от Россини и Кольбран? Нужно было примириться.
И начались репетиции «Зельмиры». Этим спектаклем должен был открыться сезон итальянской оперы.
— Дирижировать будешь ты? — спросил Барбайя у Россини.
— Если хочешь. Но лучше, если бы репетировал и вёл спектакль старый Вейгль. Во-первых, он действительно очень хороший дирижёр, знающий своё дело, а во-вторых, было бы ошибкой сбрасывать его с трона. Венцы подумают, что мы приехали разбойничать.
— Ты прав.
— А если дирижировать будет по-прежнему Вейгль, то мы не заденем патриотических чувств венцев и покажем, что целиком доверяем немецкому маэстро, и тот из благодарности постарается доказать, что не питает ко мне ни вражды, ни зависти, и продирижирует оперой наилучшим образом.
— Ты, как всегда, прав. Ты не только великий музыкант, но и мудрый дипломат. Жаль, — вздохнул Барбайя, — что тебе пришло в голову жениться...
— А что, я не должен был этого делать?
— Мог бы по крайней мере выбрать кого-нибудь другого...
— Ладно, не начинай, Барбайоне. А маэстро Вейглю скажи, что я буду только заходить на репетиции и ни во что вмешиваться не стану.
К своему удивлению, Россини обнаружил, что в Вене многие австрийцы говорят по-итальянски. Образованные люди — почти все. И в театральных кругах больше звучала итальянская речь, нежели немецкая. Придворный хормейстер был веронец Антонио Сальери, весьма известный композитор, автор опер «Венецианская ярмарка» и «Признанная Европа». Последняя с огромным успехом прошла в Милане в Ла Скала, а ещё одна его опера, «Данаиды», ставилась в парижской Опере. Либреттистом в Императорском театре тоже служил итальянец — аббат Джузеппе Карпани, который немедленно предложил свои услуги Россини, восторженным поклонником которого он был. Маэстро воспользовался этим и попросил написать стихи для арии с женским хором, которую думал добавить во второй акт «Зельмиры». Аббат Карпани обладал неплохим поэтическим даром, как и его предшественник Метастазио (О, не будем делать сравнений! — просил он), и тотчас же выполнил просьбу маэстро.
И тогда прямо у него на глазах Россини меньше чем за час с небольшим сочинил арию и хор. Изумлённый Карпани побежал трезвонить об этом по всему городу, утверждая, что видел чудо.
— Ах, маэстро, как жаль, что вы не знаете немецкого языка! Вы бы послушали, какие удивительные вещи говорят про вас, как вы восхищаете всех своей музыкой. Вы бы околдовали публику и заставили её плакать, если бы могли говорить на её языке.
— Я думаю, ни к чему пока заставлять бедную публику плакать. И зачем мне учить немецкий язык, если все вокруг говорят по-итальянски, и Моцарт, когда захотел создать свою божественную музыку, разве писал её не на итальянские слова?
Премьера «Зельмиры» была назначена на 13 апреля.
— Выходить с премьерой тринадцатого — ты что, с ума сошёл?! — взорвался Россини и сделал Барбайе своими пухлыми пальцами йеттагуру[55].
— А что? В Неаполе я не позволил бы себе подобную смелость. Но здесь, в Вене, совсем другое дело. Здесь уверяют, что число тринадцать приносит удачу! К тому же, если премьеру перенести, придётся потерять ещё два дня. А Вейгль, что так любит репетировать, да и ты потакаешь ему в этом, вы оба и так уже вынудили меня потерять слишком много времени.
Итак, итальянский сезон начинается 13-го «Зельмирой» — «последним творением россиниевского гения». Публики невероятное множество. На площади возле театра люди толпились уже с двенадцати часов дня. «Сладостное ожидание!» — восклицали восторженные поклонники итальянской музыки. «Скандал!» — громко возмущались другие. Понадобилось вмешательство полиции, чтобы публика могла спокойно пройти в театр.
55
Жест в сторону человека, который может сглазить или принести несчастье, — выставленные рогами указательный палец и мизинец.