Тогда надо просто закрыть дверь.
Держа автомат наготове, целясь по дверному проему, он сделал шаг. Потом еще шаг. Потом еще. Потом потолок обрушился ему на голову…
Придя в себя, Рахман едва не заорал от ужаса, но сильная рука заткнула ему рот, и вместо крика, который мог предупредить солдат о том, что пришла беда, раздалось что-то вроде жалобного блеяния. Выпучив глаза, он смотрел на тех, кто склонился над ним, сердце колотилось как сумасшедшее, в горле пересохло от ужаса…
Это были не люди…
Морды у них были как у зверей… шакалов, на которых в Ираке охотятся как на лис, называя это харитхией. Зубы… О Аллах, он никогда не видал столь страшных зубов ни у одного живого существа, и у одного из существ зубы были в крови. Но глаза… О Аллах, глаза у этих тварей были человеческие, не звериные! И тела тоже были человеческие…
Джинны! [29]
О Аллах, за что ты нас так тяжко караешь?!
От джиннов пахло улицей, водой и смертью…
– Кто ты такой? – спросил один из джиннов вполне человеческим голосом, но показавшимся Рахману столь же страшным, как голос ангелов, извещающий о Часе [30].
– Я… Рахман, – едва выдавил полицейский из пересохшего от ужаса горла, – верноподданнейший раб Аллаха. – Он подумал и робко добавил: – И сын Исы, – назвав имя своего отца
– Ты творил харам? – спросил тот же джинн, показывая звериные зубы.
Мысли метались, подобно крысе, попавшей в ловушку. Он не пил харам, как остальные, но разве джинны ему поверят, если у него под кроватью стоит целый ящик харама! О Аллах, как ему только в голову пришло такое – поставить под своей кроватью целый ящик запретного зелья…
– Я… немного выпил харама… – решил признаться Рахман, – но клянусь Аллахом, это только потому, что я сильно замерз и промок на улице!
Джинн изо всей силы ударил его ногой в бок. В глазах искрами взорвалась боль.
– Рассказывай все, сын шакала!
– И я! И я брал с правоверных деньги, которые они не должны платить по шариату! Я… брал эти деньги и отдавал их тагуту [31]Сулейману бин Тикрити! Но клянусь Аллахом, я не предавал Всевышнему сотоварища! Я только давал ему деньги, я раб Аллаха и только Аллаха!
Русские в этот момент едва удерживались от хохота… все придумал Ветер. Дешевая резиновая маска из магазина для театрального реквизита и розыгрышей, изображающая каких-то героев фильмов ужасов, – и вот противник парализован от ужаса, думая, что ты не человек, а джинн. А против джиннов сражаться бесполезно…
На сей раз джинны разгневались всерьез и били его минут пять ногами. Сулейман только шипел от боли…
– Рассказывай все, сын шакала! Зачем ты сделал харам?! Зачем ты украл людей, которые пришли на твою землю как гости? Зачем ты нарушил договор с неверными, разве в Коране не сказано, что надо исполнять договоры с неверными, если и они исполняют его?! Как ты посмел сделать такое?!
Рахман затрясся от страха. Он чувствовал, что убивать охранников и похищать нефтяников, с которыми заключен договор о том, что они должны их защищать, – это плохо. А теперь оказалось, сам Аллах разгневался за то, что они совершили такое, и наслал на них джиннов, чтобы наказать их! А ведь он знал, что кончится чем-то плохим. Как они только осмелились вызвать гнев Аллаха?!
– Это не я! – прохрипел Рахман. – Это не я! Это нечестивый бин Тикрити сказал сделать такое! Аллах свидетель, я не хотел делать этого! Аллах свидетель!
– Не упоминай имени Аллаха! У тебя нет на это права! Где эти люди, которых вы украли, нарушив договор?!
– Они здесь! Они здесь!
– Говори, где! Не испытывай наше терпение!
– До конца коридора! Направо дверь! Там комната!
– Какая еще комната, несчастный?!
– Там люк! Лестница вниз!
Один из джиннов протянул руку и рывком поставил обоссавшегося от страха Рахмана на ноги. Рука у него была твердой и с какими-то подушечками, там, где должны быть пальцы. Рахман понял, что это, наверное, когти.
– Веди…
Подталкивая его вперед, джинны вышли из комнаты, где его били, в коридор. Рахману и в голову не пришло закричать. Во-первых, закричав, он проявил бы пренебрежение волей Аллаха и наказанием его, а за это полагалось еще более тяжкое наказание. Во-вторых, джиннов нельзя победить обычным, человеческим оружием, тут нужно многократно читать Коран и проводить процедуру изгнания демонов, и делать это должен праведный и сведущий в таком деле человек, а не такой грешник, как он. Ему же оставалось только молиться Аллаху, надеясь, что он смягчит наказание.
– Здесь.
– Открывай…
Он осторожно открыл дверь – та даже не скрипнула. Он сам лично приказал, чтобы все двери смазывали графитовой смазкой.
– Где…
– Вон там. На полу.
Демоны оттолкнули его в сторону, и один демон прижал его к стене. Глаза у него были человеческие, но холодные и злые. От морды несло каким-то неприятным химическим запахом…
– Есть!
Теперь демоны общались на каком-то своем языке.
– Контроль!
Один из демонов спустил туда что-то вроде длинного хвоста. О, Всевышний, у них и хвосты есть!
– Чисто!
Демоны открыли люк и полезли внутрь. Потом начали появляться заложники…
Один из демонов отрицательно покачал головой, и тот, другой демон, ударил Рахмана по голове…
Заложники закричали от ужаса, увидев в темноте оскаленные, да еще и фосфоресцирующие морды. Фосфоресцирующая краска была обязательной принадлежностью реквизита, ее пытались стереть, потому что на хрен это нужно, но получалось плохо. Решили: сколько стерли, столько и ладно. Можно было бы заклеить скотчем, но этого решили не делать – иракец может увидеть скотч и понять, в чем дело. Хотя… он, наверное, обделался от страха и ему не до скотча…
Брат скинул маску.
– Тихо! – проорал он. – Молчать! Silence!
Помещение было разделено на проход и несколько клеток. Прутья блестящие, это тебе не наскоро сваренная клетка в зиндане. Похоже, американцы делали, может даже использовали это место для допросов и пыток, а потом пришли иракцы и начали использовать для того же самого. Воистину, дурное дело всегда нехитрое…
Заложники замолкли, только кто-то всхлипывал.
– Мы русский спецназ! Russian solders! We are going to save your asses.
– Thanks God, – сказал кто-то.
– О’кей. Сколько вас? Подойдите к решеткам, протяните одну руку вперед, чтобы я мог вас посчитать…
Руки протянулись через решетки…
Один… два… тринадцать. Тринадцать – поганое число…
– Тринадцать! Вас должно быть четырнадцать! Где еще один?!
– Сэр, они забрали одного из нас!
В душе все оборвалось. Они думали, что все заложники в одном месте. Можно уйти… тринадцать или один. Но русские так никогда не сделают… [32]
– Кого именно?
– Сэр, это была Линда, наш психолог…
Твою мать… Они смотрели фотографии заложников… Брат еще тогда отметил, что одна из заложниц молода и привлекательна, и в голове отложилось – совсем не место ей в Ираке, тем более в плену. И вот – здрасьте.
– Темненькая, короткая стрижка.
– Она самая, сэр…
Так и есть…
– Кузьма, Ветер – ко мне.
Двое моментально оказались рядом с командиром.
– Кузьма за старшего. Вытаскиваете заложников к реке и находите лодки. Там сейчас настоящая срань творится, болото настоящее, никто не будет вас там искать. Ветер – ты со мной, ищем заложницу. Мы уходим машинами, по запасному варианту…
– Батя, ты охренел? – не постеснялся в выражениях Кузьма. – Вас двое, а тут сто человек!
– Выполнять. Уходите и никого не ждете, ясно? Координаты точки контакта, коды опознания вы помните.
– Есть…
29
Что-то вроде чертей. По преданиям, занимаются многими нехорошими делами, в частности крадут людей.
31
Тагут – любой человек, который приобретает над мусульманами власть, не основанную на нормах шариата. Не обязательно это верховный правитель. Бин Тикрити, будучи начальником полиции, заставлял мусульман отдавать деньги помимо закята и саадаки, значит, он тоже тагут.
32
Я недавно читал такой… не анекдот, это очень поучительный случай. Спрашивают у немки: вы плывете на корабле, он начал тонуть. Вы можете спасти или мужа, или ребенка, выбирайте. Немка отвечает, конечно, мужа спасать. С мужем можно сделать еще одного ребенка. Русская отвечает, конечно, ребенка спасать. И не говорит, почему, просто знает. Вот в этом – глубинная разница мировоззрения между русскими и европейцами. Русские просто не могут бросить слабого, раненого – даже чужого, не говоря о своем.