Религиозное усердие вносит в американское общество, известное своей рациональностью и тем часто отличаемое от российского, существенный эмоциональный заряд. Вера — это самое близкое, самое личное из того, что есть у людей, она важнее политических убеждений. Самюэль Хантингтон отмечает, что протестантские убеждения в Америке постепенно теряли интеллектуальный элемент: «доктрина уступила эмоциям».[18]
Интеллектуальная база: труды эпохи Просвещения
Интеллектуальной основой американской государственности и национального сознания стали работы философов европейской эпохи Просвещения.
Идеи «века разума», сменившего «век обскурантизма», несли невиданную неординарность и прогрессивность. Эти идеи родились в европейской элите в поисках выхода из долгого периода сомнительного традиционализма, наполненного суеверием, иррациональностью и тиранией. Хаос, воцарившийся после религиозных войн, вдохновил стремление к порядку, единству и спокойствию в обществе. Реформирование Церкви повлекло за собой реформирование политического строя, поскольку церковная и государственная власть были тесно переплетены. Постепенно развивалось комплексное философское размышление о роли государства и отношениях между государством и человеком. Мыслители эпохи Просвещения задавались вопросами реформирования монархии в согласии с интересами ее субъектов и построения «просвещенного» строя в обществе. Рациональность, разум, опыт и познание в качестве инструментов исследований заместили традиции и предрассудки, которыми руководствовалась предыдущая эпоха.
Монтескье, Руссо и Вольтер во Франции, Кант в Германии, Адам Смит, Томас Гоббс, Эдмунд Бёрк, Давид Хьюм и Джон Локк в Великобритании спорили о природе человека, о балансе добра и зла в нем, о способности человека к самоорганизации и соблюдению этических и моральных принципов, о характере и роли власти и ее отношениях с гражданами, о принципах устройства и функциях государства, об эволюционных силах общества. Человеческая личность впервые в истории мысли получила столько внимания к своей сущности. Ценность личности, утверждаемая свободой, равенством и совокупностью прав, была одновременно предметом и движущей силой исследований. Именно вокруг человека, для обеспечения его свобод, и задумывалось американское государство, в разительном отличии от европейской традиции.
Самое значительное влияние на основателей нации, и в особенности на Томаса Джефферсона и Джеймса Мэдисона, произвел Джон Локк, считающийся отцом американского либерализма. Его размышления о «неотъемлемых правах», свободе и «народном суверенитете» внятно просматриваются в «Декларации независимости», написанной Джефферсоном.
В естественном состоянии индивиды, согласно Локку, обладают правами, а их обязанности состоят в защите собственных прав и уважении к правам других. «Если в состоянии природы человек столь свободен; если он является абсолютным властителем собственной персоны и имущества, равным величайшему и не подчиняющимся никому, то почему ему расставаться со своей свободой?».[19] Исходя из постулата о естественных правах как безусловной собственности человека, Локк определяет функцию правительства как отправление определенных ограниченных задач — правосудия, внешних сношений и т. п. — ради эффективной защиты свобод индивида: свободы слова, веры и собственности. Народ остается безусловным сувереном и имеет право не поддерживать и даже ниспровергнуть безответственное правительство.
Идеи предшественника Локка Томаса Гоббса (15 881 679), кардинально отличающиеся от убеждений последователя, также активно участвовали в построении интеллектуальной архитектуры американской государственности. Гоббс в отличие Локка видит человека движимым своекорыстием, эгоизмом и страстями. Ограниченность ресурсов в естественном состоянии, по Гоббсу, диктует «войну всех против всех», и жизнь в таком сообществе «одинока, бедна, злобна, жестока и коротка». «В этой войне каждого человека против каждого человека следствием является то, что ничто не может быть несправедливым. Понятия добра и зла, справедливости и несправедливости не имеют места. Где нет общей власти, нет закона; где нет закона, нет несправедливости. Сила и обман в войне первостепенные достоинства».[20]