Хотя Елизавета Петровна совершила типичный дворцовый переворот, он все же существенно отличался от предыдущих. К ноябрю 1741 года политическая ситуация стала меняться. Было много причин для этого.
С одной стороны, пришли новые времена — исчез страх, который всем без исключения внушал Бирон, покинула политическую сцену и такая заметная фигура, как Миних, новые властители — правительница Анна Леопольдовна и ее нелюбимый супруг Антон Ульрих — были ничтожными личностями. Наступило какое-то странное время, неустойчивое, неясное…
С другой стороны, в глубине общественного сознания формировались новые идеи и ценности. В анненское десятилетие Россия не сорвалась с пути, предначертанного преобразователем России, закрепилась в европейской ойкумене. Идеи рационализма, просветительские тенденции свободно проникали в страну вместе с людьми и книгами. Они порождали представления о единстве мира России и мира Европы. Вместе с тем усиливалось осознание своей самобытности, оригинальности, способности не уступать другим народам в науках и ремеслах. Все это, как известно, получило особое развитие во времена Елизаветы, Ивана Шувалова, Михаила Ломоносова, Александра Сумарокова. Но началось это движение раньше — во времена Анны в среде людей, подобных конфидентам Артемия Волынского, где думали о будущем России, спорили о прошлом, обсуждали реализованную позже И. Шуваловым идею университета.
Эти слабые, подспудные общественные течения резко усилились в бесцветный год правления Анны Леопольдовны, когда у руля политики вроде бы кто-то и стоял, но корабль, как и во времена Петра II, свободно несло по воле волн и ветров.
Людям свойственно идеализировать прошлое. Жестокости, крайности Петровской эпохи реформ для подданных императора-ребенка Ивана VI ушли на задний план, осталась лишь память о Петре Великом, который твердой рукой вел корабль России, сделал ее великой державой. Укоризна бездарному настоящему прямо связывалась с забвением начал Петра, приходом к власти иноземцев, не думающих о благе России. Одновременно поднимается волна симпатий к дочери Петра Великого — Елизавете, которая все годы правления Анны Ивановны находилась где-то на обочине политики. Больше всего симпатизировали доброй, красивой, простой в обращении цесаревне в гвардейских казармах — солдаты, помнившие славные петровские победы.
Вместе с тем не следует преувеличивать эти симпатии. Речь ведь идет о достаточно узкой гвардейской и столичной прослойке. Примечательно, что в отряде, который 25 ноября 1741 года помог Елизавете захватить Зимний дворец и арестовать младенца-императора и его родителей, было всего триста гвардейцев. Среди них не было ни одного офицера, а дворян было менее трети. Начатое в 1742 году дело Лопухиных показало, что императрица Елизавета Петровна не пользовалась поддержкой знати, презиравшей «худородство» и простоту манер дочери Петра. Материалы Тайной канцелярии, безусловно отражавшие общественные настроения, позволяют выбрать дела, говорящие как о глубокой симпатии людей к дочери великого реформатора, так и о презрительном, негативном отношении к ней, рожденной до брака царя со шведкой-портомоей. Типично дело крестьянина Ф. Наумова, сидевшего в 1740 году (уже после смерти Анны) в остроге. В ответ на суждения своих сокамерников о том, что теперь «опричь благоверной государыни цесаревны Елизаветы Петровны быть на царстве некому», он, «лежа у печи», сказал: «Она на царство быть недостойна, он слыхал, что она выблядок». И подобные полярные суждения о Елизавете не были единичны.
В конечном счете ее судьба, как и судьба трона, была определена решительностью, мужеством самой цесаревны и отчаянностью трех сотен гвардейцев из тех десяти тысяч, которые были размещены в столице и, мирно проспав ночь, проснулись, как и все жители Петербурга, уже при новом царствовании.
Камарилья же осталась камарильей, и, когда наступило утро нового царствования, все те вельможи, которые еще вчера подобострастно ловили рассеянный взгляд правительницы и презрительно смотрели в сторону дочери Петра I, пали в ноги новой повелительнице, и она благосклонно приняла их под свою эгиду: почти все, за исключением Остермана, М. Г. Головкина и некоторых других особенно одиозных фигур регентства, остались на своих местах. В. Ф. Салтыков, как и при Анне Ивановне, командовал петербургской полицией, канцлер Черкасский, как и во времена Бирона, невозмутимо заседал на государственных совещаниях, но уже без Остермана, которого сначала вывели на эшафот, а потом помиловали, с тем чтобы он кончил свои дни в Пелыме — сибирской ссылке. Все дела — Остермана, Бирона, Миниха и других — сноровисто и привычно вели чиновники Тайной канцелярии, которую, как и в мрачную эпоху «бироновщины», возглавлял генерал Андрей Иванович Ушаков.
Он, бессменный руководитель сыскного ведомства, мог смело смотреть вперед, в будущее, его работа всегда была нужна трону, кто бы там ни сидел: иноземец, курляндский конюх, или «природная русская» — дочь Петра Великого императрица Елизавета Петровна!..
Источники и литература
АЛОИИ — Архив Ленинградского отделения Института истории СССР АН СССР (ныне — Архив Санкт-Петербургского филиала Института истории России Российской Академии наук).
BE — журнал «Вестник Европы».
ДНР — журнал «Древняя и новая Россия».
ИВ — журнал «Исторический вестник».
ОЗ — журнал «Отечественные записки».
ОР ГПБ — Отдел рукописей и редких книг Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (ныне — Российская национальная библиотека).
ПСЗ — I Полное собрание законов Российской империи. Т. 5–8. СПб. 1838.
РА — журнал «Русский архив».
PB — журнал «Русский вестник».
РИО — сборник императорского Русского исторического общества. Т. 3–138. СПб.; Юрьев. 1868–1912.
PC — журнал «Русская старина».
Сб. Михайлова — Сборник исторических материалов и документов, относящихся к новой русской истории ΧVIII и XIX века. Изд. М. Михайловым. СПб. 1873.
Соловьев. История. — Соловьев С. М. История России с древнейших времен. В 15 кн. Кн. 8–10. Т. 15–20. М. 1962–1963.
ЦГАДА — Центральный государственный архив древних актов.
ЦГВИА — Центральный государственный военно-исторический архив.
Чт. ОИДР — журнал «Чтения Общества истории и древностей российских при Московском университете».
Январь 1725 года — май 1727 года
Смерть в конторке
1 Майер А. Л. О старом Зимнем дворце и палате, в коей скончался государь император Петр Великий // BE. 1872. Т. 3, С. 17.
(обратно)2 Там же. С. 9; Прокопович Ф. Краткая повесть о смерти Петра Великого. СПб. 1831. С. 27–28.
(обратно)3 ПСЗ. Т. 6. № 3893.
(обратно)4 Воскресенский Н. А. Законодательные акты Петра I. М.; Л. 1945. С. 179–180.
(обратно)5 Яковлев Г. М., Аникин И. Л., Трохачев С. Ю. Материалы к истории болезни Петра Великого // Военно-медицинский журнал. 1990. № 12. С. 57–60.
(обратно)6 Бассевич Г. Ф. Записки о России при Петре Великом. М. 1866. Стб. 172–173.
(обратно)7 Брикнер А. Г. Императрица Екатерина I (1725–1727 гг.) // BE. 1894. Т. 1. С. 124.
(обратно)8 Платонов С. Ф. Книга расходная Санкт-Петербургского комиссариата Соляного правления 1725 года // Летопись занятий постоя историко-архивной комиссии за 1926 г. Вып. 1(34). Л. 1927, С. 281.
(обратно)