Папазоли, Саро, Палатино, Томара были не единственными российскими эмиссарами, посетившими Грецию накануне восстания 1770 г. Были и другие эмиссары, сведения о пребывании которых в Греции не столь определенные.
Так, в последние годы XVIII в. в Морее еще ходила молва о некоем Хаджи Мурате, посетившем этот край в 1767 г. – якобы он путешествовал в костюме муллы и говорил по-турецки. Увидев, что греки тяготятся турецким игом и желают его сбросить, он установил контакт с Панайотисом Бенакисом и через него – с наиболее влиятельными епископами и землевладельцами. Они заверили его, что если императрица пошлет к полуострову русскую эскадру с оружием, которое у греков отсутствует, то она найдет здесь 50–60 тыс. человек, которые, встав под командование русских офицеров, без труда овладеют Морей и ее крепостями. После этого Хаджи Мурат вернулся в Россию и оттуда сообщил вождям греков, что он убедил императрицу осуществить это вторжение. Рассказ этот приводит французский путешественник А. Кастелан, ссылающийся в свою очередь на Бремона, французского генерального консула в Корони, долгое время служившего в Морее[24]. Проверить этот рассказ по русским источникам не удалось.
Деятельность российских эмиссаров позволила выявить слабые пункты османского господства на Балканах, в частности, в Греции. В то же время сообщения этих эмиссаров, как правило – греков, руководствовавшихся благими соображениями, создавали преувеличенное представление о силе народного сопротивления иноземным поработителям, что отрицательно сказалось на подготовке Архипелагской экспедиции российского флота.
В сентябре 1768 г. Порта объявила войну России, и вскоре Екатерина II приняла решение о походе Балтийского флота в Средиземное море. Ее военная цель состояла, по выражению царицы, в «учинении неприятелю чувствительной диверсии со стороны Греции»[25].
Это была главная цель этой смелой операции. Неожиданный удар в мягкое подбрюшье Османской империи в сочетании с решительными действиями русской армии на Дунайском театре войны должен был поставить Порту на колени и принудить к миру.
Несомненно, что замысел средиземноморской экспедиции был связан и с балканской политикой России. У Екатерины II тогда еще не было каких-либо планов политического переустройства Балкан в результате их освобождения от османского ига. Сама же идея освобождения присутствует в обращениях царицы к грекам и другим балканским народам уже с начала русско-турецкой войны. Так, в царском манифесте от 19 (30) января 1769 г. говорилось: «Наше удовольствие будет величайшее видеть христианские области из поносного порабощения избавляемые и народы, руководством нашим вступающие в следы своих предков, к чему мы и впредь все средства подавать не отречемся, дозволяя им наше покровительство и милость, для сохранения всех тех выгодностей, которые они своим храбрым подвигом в сей нашей войне с вероломным неприятелем одержат»[26].
В грамоте же Екатерины II от 29 января (9 февраля) 1769 г. уточнялось, какого «подвига» она ожидает от «благочестивых греческих и славенских народов»: «Ударяйте уже на общаго нашего врага согласными сердцами и совокупными силами, – призывала императрица, – продолжая и простирая ополчение и победы ваши даже до самого Константинополя… Изжените оттуда остатки агарян со всем их злочестием и возобновите православие в сем ему посвященном граде!.. Настал к тому час удобный, ибо вся громада неверных будет в удалении в нашей стороне и там совершенно упражняема дарованными нам от Бога силами. Кроме того, что число благочестивых обывателей как на твердой земле, так и на островах Архипелага несравненно везде превосходит число неверных и что они, без сомнения, с охотою и радостию к подвигу вашему приобщаясь, силы ваши собою и имуществом своим гораздо умножать будут, обещаем мы вам всем всякое от нас по дальности мест возможное подкрепление и вспомоществование…»[27].
18 (29) июля 1769 г. эскадра вице-адмирала Г. А. Спиридова вышла из Кронштадта и взяла курс к далеким берегам Греции. Руководство средиземноморской экспедицией Екатерина II поручила генерал-поручику графу А. Г. Орлову. Пока эскадра медленно шла своим долгим и сложным путем вокруг Европы, Орлов, находившийся с осени 1768 г. в Италии, использовал свое пребывание вблизи Греции для установления контактов с горцами Мани. Подробности этих контактов нам известны из письма А. Г. Орлова капитанам Мани от 8 (19) ноября 1769 г.[28]
Из письма явствует, что российского генерала в Пизе, где он тогда находился, посетили Стефанос Мавромихалис, племянник главы могущественной семьи Мани Георгиоса Мавромихалиса, и А. Адамопулос, венецианский грек, выполнявший посреднические функции в сношениях между властями России и вождями Греции. Орлов писал, что из писем капитанов Мани он удостоверился в том рвении, с которым они готовы служить «великой нашей императрице и вашей собственной родине». Он также извещал своих греческих партнеров, что вскоре сам прибудет к ним «вместе с большой помощью». Руководитель готовившейся в Греции военной компании просил к его приезду осуществить необходимые приготовления. Они включали в себя подготовку людей к скорому сбору, подготовку помещений для русского войска и местных добровольцев, заготовку для войск пшеницы и другого провианта, сбор как можно большего количества лошадей, ослов и мулов.
26
27
Политические и культурные отношения России с югославянскими землями в XVIII в. М., 1984. С. 292.
28
Опубликованы две копии этого письма: греческая и русская, извлеченные из семейных бумаг семьи Мавромихалисов в Греции и России. Существенная разница между копиями состоит в их адресовке: если в греческом варианте адресатом письма были «честные и благородные капитаны всей Мани», то в русском варианте оно было адресовано Г. Мавромихали. См.: