Да только ради того, чтобы получить это представление, стоило, согласитесь, разгребать дебри многовекового спора, обсуждать древние ошибки и вспоминать давно забытые подробности старинных идейных баталий. Просто потому, что никак иначе не сопоставить сегодняшний выбор России с тем, который стоял перед нею двадцать поколений назад.
Другое дело, что решение задачи, если понимать под ним ответы на мучительные вопросы, поставленные перед нами Иванианой, далеко выходит за пределы моей темы. И тем не менее ответы эти связаны с ней, они прямо из неё вытекают. Я не говорю уже, что заключен в ней бесценный опыт российской традиции Сопротивления произволу власти. По всем этим причинам едва ли могу я счесть свою задачу исполненной, даже не попытавшись воспользоваться этим опытом, чтобы хотя бы наметить пусть некоторые подходы к ответам на вопросы Иванианы. Именно это и попытаюсь я сделать в заключительной главе.
часть первая
КОНЕЦ ЕВРОПЕЙСКОГО СТОЛЕТИЯ РОССИИ
Завязка трагедии Первостроитель Иосифляне и нестяжатели Перед грозой
Крепостная историография «Деспотисты»
Язык, на котором мы спорим
Введение к Иваниане Первоэпоха Государственный миф Повторение трагедии
глава первая глава вторая глава третья глава четвертая
часть вторая
ОТСТУПЛЕНИЕ В ТЕОРИЮ
глава пятая глава шестая глава седьмая
часть третья
иваниана
глава восьмая глава девятая глава десятая глава
одиннадцатая
Последняя коронация?
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
екХХ1.
Нас
ал ли момент лючевского?
»
22 Янов
заключение i 667
Век XXI. Настал ли момент Ключевского?
Наша уверенность в достаточном знакомстве с историей своего государства является преждевременной.
В.О. Ключевский
Самое важное, чему учит опыт Иванианы, это, я думаю, терпению. Медленно, мучительно-медленно крутятся, начиная с самодержавной революции середины XVI века, жернова русской государственности. Не говоря уже о том, что порою они и вовсе устремляются, как свидетельствует та же Иваниана, назад, в обратном направлении — прочь от Европы, от просвещения и гарантий от произвола власти.
Но не одному лишь этому она учит. Еще и умению разглядеть вектор ее движения — за сбивающей с толку суетой быстротекущих событий, нередко способных довести современников до отчаяния, даже до сомнения в силе человеческого разума вообще, как слышали мы однажды от Степана Борисовича Веселовского. В такие минуты — а первое десятилетие XXI века, похоже, и есть одна из таких минут (в масштабах четырехсотлетней Иванианы, конечно) — важнее всего не упустить из виду общее направление, в котором, несмотря на все откаты и разочарования, движется история России — и с нею Иваниана. А она, как видели мы в этой книге, действительно движется.
В феврале 1861 года положен был конец самому страшному вековому наследству революции Грозного — и величайшему стыду и позору России — порабощению десятков миллионов соотечественников.
Ничего не осталось после февраля 1917-го от «персональной мифологии» царя, от сакральности самодержавия, столетиями воспринимавшегося как естественное состояние русского самосознания (напротив, весь сыр-бор и разгорелся-то в 2008 году вокруг немыслимой еще четверть века назад, не говоря уже о царских временах, добровольной отставки главы государства, какая ужтам, право, сак- ральность!).
Канула в Лету — причем навсегда, необратимо — империя. И с нею заглохла иосифлянская «музыка Третьего Рима»,
Остались лишь ментальная инерция в массах, реакционные интересы властей предержащих да нервная — и беспомощная — растерянность либеральной России.
При всём том грех было бы не заметить, что институциональные основы самодержавной государственности, пусть и глубоко ушедшие за четыре с половиной столетия в толщу народного самосознания, обратились сегодня, как видим, в труху, в прах, в воспоминание, для одних горькое, для других вдохновляющее, но для всех утраченное безвозвратно (кроме разве что газеты Завтра, отчаянно продолжающей свою безнадежную иосифлянскую песнь о «Пятой империи» и столь же ностальгические мечты властей превратить страну, если уж не в «першее государствование», то, пусть в сырьевой, пусть даже виртуальный «центр силы» в современном мире).