4 Здесь, во вступительном слове, не место подробно описывать то, что увидим мы в русской истории дальше, попытавшись опереться на опыт двадцати её поколений. Всё это читатель найдёт в трилогии. Скажем лишь, что так история России и продолжалась: эпохи сравнительного благополучия перемежались эпохами деградации, которые один из основоположников славянофильства Иван Васильевич Киреевский очень выразительно характеризовал как «оцепенение духовной деятельности». И как увидим мы в трилогии, странным образом всегда настигала Россию деградация, едва «отрезалась» она от Европы — в полном согласии с истиной Чаадаева. Именно со времени национальной катастрофы середины XVI века и обречена была страна на столетия «догоняющего равития».
Я, впрочем, никакой особенной задачи и не ставил перед этим вступительным словом, кроме того, чтобы показать, что стратегии лидеров России на протяжении всей истории её государственности действительно определяли её судьбу на поколения вперед. Так было во времена Ивана III и Ивана IV, повторилось и при Алексее и Петре Романовых, при Екатерине II и Николае I, так же, как и при Александре III или Сталине. Едва ли есть у нас поэтому основания полагать, что выбор сегодняшних лидеров не отразится на судьбе наших внуков.
И, конечно же, подтвердил обзор всех двадцати поколений российской государственности, которые пройдут перед читателем в трилогии, что Пушкин был прав: каждое выпадение из «европейской системы», подобное ли московитскому, или николаевскому, или советскому, и впрямь приносили России горе. Большое неизбывное горе для слишком многих, кто, подобно ему, родился на этой земле с душой и талантом.
Просвещенный читатель заметит, конечно, что — за исключением дат — название трилогии повторяет заголовок знаменитой книги Николая Яковлевича Данилевского, впервые опубликованной в 1869 году и ставшей при Александре III своего рода библией тогдашнего русского национализма. Данилевский проповедовал войну с Европой «во всей её общности и целостности». И хотя он был уверен, что Европа «гниёт» и обречена на судьбу Китая, который, по его мнению, сгнил уже в i86o-e, Данилевский был исполнен решимости слегка подтолкнуть историю, ускорив гибель европейской цивилизации. В этом смысле он был самым выдающимся, пожалуй, предшественником большевиков.
Шестое издание его книги, которое увидело свет в 1995 году, и дискуссия, вновь развернувшаяся вокруг идей Данилевского на закате XX века (подробно рассмотренная во второй книге трилогии), свидетельствуют, что, несмотря на их очевидную архаичность, идеи его отнюдь не утратили власти над умами наших современников.
Я говорю о тех ненавистниках Европы, которых Чаадаев в свое время саркастически назвал «новыми учителями». «Кто не знает, — писал он, — что мнимо-национальная реакция дошла у наших новых учителей до степени настоящей мономании. Теперь уже речь идет не о благоденствии страны, как раньше... довольно быть русским: одно это вмещает в себя все возможные блага, не исключая и спасения души».
Сегодняшние «новые учителя» идут в своём поклонении Данилевскому еще дальше, чем царские. Если в 1880-е проф. К.Н. Бестужев-Рюмин всего лишь приравнял его идеи к открытию Коперника, то один из наших современников назвал свою книгу о Данилевском «Славянский Нострадамус». Другой, кстати, д-р исторических наук и старший научный сотрудник академического Института российской истории, убежден, что эти идеи были «взглядом, брошенным на историю не с кочки зрения европейской цивилизации, а с высоты космоса и одновременно с высоты Божественного устроения всего сущего на всё в человеческом мире и вокруг него». А третий, духовное лицо, совершенно уверен, что всякий, кто смеет возразить против идей Данилевского, смотрит на историю «глазами диавола».
Я не стану здесь возражать сегодняшним эпигонам Данилевского. Вполне убедительно ответил им еще 120 лет назад великий русский философ Владимир Сергеевич Соловьев, когда писал: «Утверждаясь в своем национальном эгоизме, обособляясь от прочего христианского мира, Россия всегда оказывалась бессильною произвести что бы то ни было великое или хотя бы просто значительное. Только при самом тесном внешнем и внутреннем общении с Европой русская жизнь действительно производила великие политические и культурные явления (реформы Петра Великого, поэзия Пушкина)».