Вологда расположена так далеко на севере страны, что неприятельское вторжение ей никак угрожать не могло. Значит, не от внешнего врага намеревался в ней прятаться Грозный. От кого же тогда, если не от собственного народа? Но действительно ли надеялся он в вологодской крепости отсидеться?
Похоже, что нет. Похоже, все-таки готовился сбежать. И если так, то новгородская экзекуция могла быть продиктована во-первых, желанием, что называется, хлопнуть дверью перед тем, как покинуть Россию. А во-вторых, — вполне прозаическим намерением начать жизнь в Англии не с пустыми руками. Это, конечно, всего лишь предположение. Но мне такой финал кажется не только правдоподобным, но и совершенно логичным для этого царствования.
Как бы то ни было, однако, принципиальная разница между результатами походов на Новгород деда и внука очевидна. Более того, она буквально бросается в глаза каждому исследователю тех времен. Вот пример.
Р.Б. Мюллер, историк Карелии (принадлежавшей до московских походов Новгородской республике), нечаянно затрагивает нашу тему. Причем, книга её издана была еще в сталинские времена, когда Грозный считался героем России и писать о нём правду было попросту опасно. Тем не менее честный и совершенно аполитичный исследователь не мог не заметить, что после того, как Иван III включил Карелию в состав Московского государства, стала она «процветающей крестьянской страной». А итогом экспедиции Грозного оказались «небывалое запустение и упадок... Население было разорено».39 Согласитесь, что разница между процветанием и разорением не требует комментариев.
Глава вторая Первостроитель
Я все это к тому, что исторический эксперимент, так подробно нами здесь рассмотренный, заслуживает места, которое мы ему посвятили: на наших глазах рухнул еще один бастион старого мифа.
Метаморфоза
Строился этот миф, однако, столетиями. Мы еще увидим, что сотрудничали в его воздвижении такие замечательные мастера, какАрнолд Тойнби или Константин Кавелин. И потому немало других его бастионов встретится еще на нашем пути—и самые грозные из них впереди.
Важно, что читатель, я уверен, уже заметил в фундаменте всего этого векового мифотворчества один и тот же постулат о непрерывности, однолинейности истории Московского государства. Ну, не могут люд|/допустить мысли, что вышло оно из лона степной империи не деспотическим или, по крайней мере, «патримониальным» монстром. И стоит им убедить в этом читателей, как тотчас все различия между либеральной, если возможно употребить этоттермин по отношению к позднему Средневековью, Москвой Ивана III и самодержавной Москвой Грозного начинают выглядеть не заслуживающими внимания. Несмотря даже на то, что она,как мы видели,
39 Р.Б. Мюллер. Очерки по истории Карелии XVI—XVII веков, Петрозаводск, 1947. с. 90-91.
равняется разнице между процветанием и разорением. Самое большее, что соглашаются признать эксперты — это разность темпераментов обоих правителей. А в остальном все они одним мир- ром мазаны...
И верят ведь читатели. Вот хоть самый недавний пример. В конце 2005 года вышла, как мы уже говорили, замечательно либеральная и очень серьезная книга трёх авторов о русской истории от Владимира Святого до Владимира Путина «История россии. Конец или новое начало?» Правда, авторы не историки, но в высшей степени квалифицированные и просвещенные читатели исторической литературы. И что же? Уловили они принципиальную разницу между до- самодержавной Россией и патерналистской диктатурой Грозного? Иначе говоря, между страной, в которую бегут, и той, из которой бегут? Между крестьянством процветающим и разоренным? Свободным и закрепощенным?
Ничуть. Либеральная традиция России по-прежнему начинается для них вовсе не с Ивана III, а с Петра III: «Искать истоки отечественной либеральной традиции в более ранних временах не кажется нам продуктивным по той простой причине, что до указа Петра III узако- нивания сословных и индивидуальных прав Россия не знала».40
Вот так. «Не кажется продуктивным» — и всё. Это очень напоминает распространенное, как мы еще увидим, среди западных историков клише, что частная собственность появилась в России при Екатерине II (т.е. в то же примерно время, когда авторам книги «кажется продуктивным» искать истоки либеральной традиции). Но как же в таком случае быть, может спросить читатель, с крестьянской аллодиальной собственностью, обнаруженной А.И. Копаневым в документах 1552 года, т.е. за два столетия до времен Екатерины, не говоря уже о древних наследственных вотчинах ? Как быть с монастырской собственностью, дожившей до времен Екатерины? Да никак! Нет ничего подобного в доступном западным историкам клише, а на нети суда нет.