В случае с ленинизмом мы имеем первую в мире попытку создать цельную систему взглядов, направленных на то, чтобы материально достичь и морально превзойти Запад (начиная при этом исторический рывок вперед с очень низкой стартовой отметки). Идеология эта должна быть понятной миллионам, ее великое упрощение предполагалось изначально.
Идеология эта оказалась сильным инструментом, но имела по меньшей мере одно слабое место – она конструировала нереальный мир, искажала реальность, создавала фальшивую картину. Это и была плата за первоначальную эффективность.
Важно особо подчеркнуть следующий фактор: Россия после Октября 1917 года стала страной, где государственный аппарат осуществлял несравнимо более плотный контроль над связями страны с другими государствами. По меньшей мере, внешняя торговля осуществлялась лишь под государственным наблюдением. Число западных фирм, работавших в России, резко сократилось.
Россия уже не смотрела на Европу. Та сама пришла к ней серыми дивизиями кайзера, дымными крейсерами Антанты. Запад самостоятельно решал проблему своего противоборства с Германией, а Россия превращалась в объект этого противоборства. Впервые со времен Золотой Орды Россия перестала участвовать в международных делах. Страна погрузилась во мрак. Да, были беды и прежде. Но впервые со Смутного времени внешнее поражение наложилось на неукротимый внутренний хаос, и впервые за 500 лет у русского государства не было союзников. Хуже того, окружающие страны вожделенно смотрели на русское наследство.
Но наряду с этим Россия стала силою, способной сокрушить Запад, – она нашла сторонников на Западе, она расколола Запад по социальному признаку. То была первая угроза Западу. И эта угроза была тем реальнее, чем серьезнее Ленин и Троцкий взывали к всемирной революции, а левые социал-демократы создавали эффективные коммунистические партии, солидарные с Москвой и координирующие свои действия с Коминтерном.
Окончание Первой мировой войны и два последующих года были для Запада связаны, если полагаться на мнение Черчилля, «с русской проблемой». Отношения России и Запада превратились в главную тему реконструкции послевоенной Европы.
Западу было ясно, что Россия, при всем ее ослаблении, непременно останется крупнейшей державой, изменить этот историко-географический фактор было невозможно. Каким бы ни был конечный результат Гражданской войны, какими бы ни были территориальные потери России, ее невозможно было свести до уровня второстепенной державы. Запад, скрепя сердце, должен был признать это обстоятельство.
И этот фантом преследовал Запад. Увеличивая Польшу и Румынию за счет России, помогая Германии в пику ее великому восточному соседу, обращаясь к противоположным сторонам в русском споре, Запад все же осознавал, что великая страна не может быть низведена ниже определенного предела. Данью реализму было понимание того, что Россия в той или иной форме восстанет вопреки всему. И она потребует свое историческое наследие.
К марту 1919 года Запад послал на границы России до миллиона солдат (200 тысяч греков, 190 тысяч румын, 140 тысяч французов, 140 тысяч англичан, 140 тысяч сербов, 40 тысяч итальянцев). И все же следует отметить, что сторонники интервенции Запада в России всегда находились в тисках явственно проявлявшего себя противоречия: с одной стороны, они утверждали, что большевики представляют анархию, неспособны руководить страной, не имеют массовой поддержки. С другой стороны, они утверждали, что для сокрушения большевизма необходима мобилизация всех сил Запада – так как мощь большевизма якобы огромна, и он, наступая на Запад, вот-вот воцарится в Варшаве, Берлине и Будапеште.
В середине 1919 года в России решался вопрос о единстве страны. Принцип территориальной целостности страны пока не подвергался сомнению ни красными, ни белыми. Но союзники, хотя они и обещали адмиралу Колчаку сохранить единство России, в этом вопросе уже начали колебаться. На полях Гражданской войны решался вопрос, не истощатся ли силы всех объединителей, сцепившихся в истребительной схватке, не станет ли обессиленная Россия призом более удачливого Запада.
Итак, из двух тенденций – сближения и разъединения – вторая вышла вперед. Европа отторгла Россию, Россия отторгла Запад. Отныне и на многие десятилетия воцарилось взаимное недоверие, выразившееся в изоляционизме Советского государства и в санитарном кордоне Запада после Первой мировой войны, в Варшавском Договоре и в НАТО после Второй мировой войны. И потребуется еще много усилий, прежде чем союз России и Запада из абстрактной схемы превратится в реальность, прежде чем большая Европа – от Парижа до Владивостока – снова станет притягательным проектом будущего. Вопрос в том, возможно ли это в принципе.