Думаю, именно нам, историкам, необыкновенно повезло, что жил тогда в Московии такой удивительный мыслитель, несомненно принадлежавший к самой передовой европейской культуре своей эпохи и в то же время истинный патриот России. Он заслуживает особого разговора, и мы еще поговорим о нем подробнее. Но сейчас давайте посмотрим, что пишет по поводу происхождения нашего парадокса Крижанич. В конце концов, он столько раз, как мы еще увидим, оказывался прав!
«Великая народная беда наша, — говорит он, — неумеренное [т. е. неограниченное] правление». Проблема с этим «неумеренным правлением» в том, что оно неминуемо раньше или позже перерастает в «людодерство» — слово, которым Крижанич (основательно, не в пример иным нашим современникам, знавший Аристотеля) переводил на русский тиранию. Но откуда все-таки пошло это людодерство? Где его начало? «Кто был русским Ровоамом? — спрашивает Крижанич. И отвечает: царь Иван Васильевич, который ввел пре- крутые и беспощадные законы, чтобы обирать подданных... Так
3 5
В.И. Пичета. Ю. Крижанич, экономические и политические его взгляды, Спб., 1901, с. 13.
и идут дела в этом королевстве от самого правления Ивана Васильевича, который был зачинщиком этой тирании».36
Самые внимательные из моих читателей, может быть, вспомнят, что предложенное мной в свое время понятие «самодержавная революция» практически совпадает с определением Крижанича. И в самом деле, ведь именно у Ивана Г розного мы впервые, кажется, встречаемся с нашим парадоксом. Вот смотрите. Он пишет письмо английской королеве со смиренной вроде бы просьбой о политическом убежище в случае, если ему придется бежать от собственного народа. Но даже в таком предельно, казалось бы, интимном документе, не может он удержаться от высокомерного выговора: «Мы думали, что ты на своем государстве государыня и сама владеешь, а у тебя люди владеют, и не токмо люди, а мужики торговые... а ты пребываешь в своем чине как есть пошлая девица»37
Если в 1570-ые говорил так, может быть, один царь, то столетие спустя, в Московии времен Крижанича, оказалось вдруг, что научил он этому опасному сверхдержавному высокомерию и страну (так же, заметим в скобках, как научил ее этому три столетия спустя Николай, а вслед за ним Сталин). И теперь расколоучитель, простой поп Лазарь, наставляет своего государя, что «подобае те Царю заповедати благородным чадом своим да пребывают в законах отеческих неотступно», ибо «иного отступления уже не будет: здесь бо бысть последняя Русь»38 Другими словами, последнее на свете убежище Христовой веры держится царским словом. Падет царь — настанет царство антихриста.
Поп Лазарь, сколькоя знаю, книгне писал. Но наш современник М.В. Назаров пишет. И, кудивлению читателя, словно бы и не прошло со времен Лазаря 350 лет, пророчит он то же самое. И про Москву как центр мира, и про самодержавного царя как единственную защиту от антихриста (со ссылкой, правда, не на попа, а на некоего епископа Феофана). «Москва, — пишет он, — соединяла в себе как духовно-церковную преемственность от Иерусалима... так и имперскую преемственность в роли Третьего Рима. Эта двойная преемственность сделала Москву историософской столицей ми-
Ю. Крижанич. Политика, М., 1967, сс. 534,537. (Курсив мой. — А.Я.)
СМ. Соловьев. История России с древнейших времен, М.,1960, кн.з,с. 675.
Г.В. Плеханов. Сочинения, м.-Л., 1925, т. 20, с. 328.
Глава вторая Московия: век XVII Проблема
«самоисправления»
ра».39 И держалось это, конечно, на все том же «властном вето» самодержца. «Как антихрист главным делом своим будет иметь отвлечь всех от Христа, то и не явится, пока будет в силе царская власть... Когда же царская власть падет и народы всюду заведут самоуправство (республики, демократии), тогда антихристу действовать будет просторно... Некому будет сказать вето властное».40
Гпава вторая Московия: век XVII
Я говорю об этом здесь не только потому, что Назаров еще ярче, чем Нарочницкая, демонстрирует нам, как выглядит Московия в глазах современных «восстановителей баланса». Важнее, однако, что их фантасмагорические представления всё дальше расходятся с непосредственными наблюдениями свидетелей эпохи или, как модно нынче говорить, с её реалиями. Между тем, если верить Крижаничу, то именно самодержавной революции и лично «зачинщику тирании» обязана Россия парадоксальной смесью мании величия и национального самобичевания. Той самой смесью, что, по мнению Ключевского, лишала страну «средств самоисправления и даже самого побуждения к ним».41 Для нас же здесь важно, что «особый путь», впервые избранный тогда Россией, оказался неотделим от этой тирании.