Короче, вот что выяснилось за последние девять лет. Во-первых, оказалось, что у постсоветских национал-либералов нет «второго шага», т.е. идейной альтернативы всем суррогатам достойного будущего страны, обсуждаемым сегодня в националистических и официальных кругах. Во-вторых, действительная опасность новой Смуты в России исходит вовсе не от Запада и уж тем более не от Андрея
Завтра. 2005, 21 окт.
Зорина, объявленного лидером пятой колонны, но от вполне отечественного Военно-державного союза, от воспитанников Леонида Ивашова, готовых к реальному террору, который они искренне полагают «национально-освободительной войной».
По всем этим причинам я и думаю, что Колеров неправ и национал-либералов, в свою очередь, ждет раскол. Одни будут продолжать спускаться по «лестнице Соловьева» - к национал-патриотизму и ниже, к идеям, скажем, Ивашова. А другие вернутся в либеральные ряды, как вернулся уже, к его чести, Александр Архангельский, и станут честно искать выход из очередного исторического тупика, не страшась традиционных обвинений в том, что они «не со своим народом». Кто был со своим народом в николаевские времена - Уваров или Чаадаев? Кто был с ним в постниколаевской России - Данилевский или Соловьев? Кто был с ним в советской резервации - Суслов или Сахаров?
глава первая ВВОДНЭЯ
ТРЕТЬЯ
ГЛАВА
глава вторая У истоков «государственного патриотизма»
Упущенная
Европа
Ошибка Герцена Ретроспективная утопия Торжество национального эгоизма Три пророчества На финишной прямой Как губили петровскую Россию Агония бешеного национализма
глава четвертая
глава пятая
глава шестая
глава седьмая
глава восьмая
глава девятая
глава десятая глава
одиннадцатая
Последний спор
*
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Упущенная Европа
... Скоро мы душой и телом будем вовлечены в мировой поток... и, наверное, нам нельзя будет долго оставаться в нашем одиночестве. Это ставит всю нашу будущую судьбу в зависимость от судеб европейского общества. Поэтому, чем больше мы будем стараться слиться с ним, тем лучше это будет для нас.
П.Я. Чаадаев
Неимоверна цена, которую пришлось - и приходится - платить России за упущенный, как мы видели, при Николае I шанс стать «органической, по словам Владимира Вейдле, частью христианской Европы»1. Здесь и Крымская война, и Балканская, и революция семнадцатого, и «горячая» гражданская война, непосредственно за этой революцией последовавшая, и три поколения холодной войны как внутри страны, так и вовне - какой, по сути, была автаркическая советская эпоха, отрезавшая Россию от мира, - всего не перечислишь.
Нет слов, Европа не раз оступалась и впадала в пароксизмы братоубийственной ярости - и тоже дорого за это платила. В ретроспективе, однако, очевидно, что вектор её исторического развития удивительным образом никогда в принципе не менялся. Сегодня во всяком случае ни у кого, я думаю, не осталось сомнений в том, куда вёл её этот вектор. Во внутренней политике вёл он к гарантиям от произвола власти, во внешней - к упразднению международной анархии.
И всё это упустила Россия, когда вторично, уже после гигантской корректировки Петра, «выпала» из Европы в начале второй четверти XIX века.
1 Вейдле В. Задача России. Нью-Йорк, 1956. С. 12.
Мы видели во второй книге трилогии, как и почему это произошло. Нет сомнения, та часть российской культурной элиты, что поверила соблазнительным уваровским посулам особого пути России в человечестве, та, про которую говорил, как мы помним, Чаадаев, «не хотят больше Запада, хотят обратно в пустыню», была вполне искренне убеждена в преимуществах отдельного от Европы существования. История, однако, продемонстрировала, что в конечном счете прав был все-таки Чаадаев: отказавшись от екатерининской максимы «Россия держава европейская», страна и впрямь оказалась в пустыне - в плену произвола власти и международной анархии.
Лишь полтора столетия спустя начинаем мы понимать, что есть на самом деле Европа. Да, это сообщество народов, очень разных и непохожих друг на друга, но объединенных, как выяснилось, драгоценной способностью к самопроизвольной политической модернизации. Это правда, наделены они этой способностью в очень разной степени (и время их присоединения к Европейскому союзу очень точно определило эти различия). Россия, однако, как, впрочем, и Германия, способности этой - из-за двойственности своей политической культуры - и вовсе, как оказалось, лишена.