Вопрос: Стало быть Бог не любит царей?
Ответ: Нет! Они прокляты суть от него как притеснители народа»10.
Первая ^статья Конституции Никиты Муравьева звучала так: «Русский народ свободный и независимый не есть и не может быть принадлежностью никакого лица и никакого семейства».11
Тут нет, как видим, ни малейшей двусмысленности. Ясно, что будь у декабристов шанс победить, не состоялась бы не только нелепая попытка создать новомосковитскую цивилизацию, закончившаяся крымским позором, но и самая мощная из «мин», заложенных
Там же. С. 37-38.
HR Вып. 2. М., 1907. С. но.
в основание пореформенной России, была бы загодя устранена. Правда, что некоторые из декабристов были республиканцами, а другие стояли за конституционную монархию. Но противниками самодержавия они были все.
Никакой такой ясности нет у славянофилов. Яростно отрицая деспотизм, они парадоксальным образом оказывались в то же время самыми страстными поборниками самодержавия. Больше того, именно в самодержавии и видели они единственную возможность сохранить духовную свободу и нравственное здоровье народа. Ибо, по словам того же Аксакова, «только при неограниченной власти монархической народ может отделить от себя государство, предоставив себе жизнь нравственно-общественную, стремление к духовной свободе»12.
Поверхностному наблюдателю могло показаться даже, что опять сталкиваемся мы здесь с тем же орвеллианским «двойным сознанием», которое поразило нас, еще когда мы впервые познакомились со славянофильской проповедью неограниченной власти сельской общины над крестьянином: «рабство есть свобода».
рь w I Глава пятая
иТОрои Корень (Ретроспективнаяутопия
славянофильства
В действительности дело сложнее. Перед нами философское учение, переворачивающее все декабристские представления о взаимоотношениях общества и государства с ног на голову. Ибо «если народ не посягает на государство, то и государство не должно посягать на народ»13. Ибо, «признавая неограниченную государственную власть, он удерживает за собой совершенную независимость духа, совести, мысли»14. Обратите внимание, славянофилы возражают здесь на что-то, о существовании чего декабристы даже не подозревали. А именно на претензию государства стать не
Теория. С. 57. Там же. С. 30. Там же.
только политическим представителем общества, но и нравственным его руководителем.
В отличие от простодушного самодержавия александровской эпохи, с которым имели дело декабристы и которое в конце концов было не более чем продолжением сравнительно безобидного екатерининского авторитаризма, николаевская Официальная Народность претендовала, как мы видели, на то, чтобы быть пастырем общества, его моральным учителем, его совестью. Иначе она не могла. Она ведь, как впоследствии советский режим, строила новую, альтернативную всемирной цивилизацию. И в этой «цивилизации» обыватель должен был веровать в государство как в Бога. Короче, то, с чем столкнулись славянофилы, называется на современном языке тоталитаризмом.
Вот почему, продолжая свою негодующую тираду, говорит Аксаков вовсе не о самодержавии, но о «душевредном деспотизме, гнетущем духовный мир и человеческое достоинство народа и обозначившемся упадком нравственных сил в России с общественным развращением».15 Это развращение привело уже к тому, что «современное состояние России представляет внутренний разлад, прикрываемый бессовестной ложью ... все лгут друг другу, видят это, продолжают лгать и неизвестно до чего дойдут»16. Как видим, слегка архаичное, но вполне точное описание тоталитаризма. Современный «национально ориентированный» интеллигент добавил бы к этому разве что призыв жить не по лжи.
Совершенно же очевидно, что речь тут вовсе не о политическом разногласии с самодержавной властью, но о протесте против безнравственности тотального контроля над умами, который, собственно, и означал для Аксакова рабство. Иными словами, славянофильство росло не из одного лишь декабристского корня. На самом деле было оно ответом на первую в русской - и современной мировой - политической истории попытку тоталитарной диктатуры. А это значит, что без николаевской Официальной Народности не было бы и славянофильства.
Там же. C.32-33.
-г- w Глава пятая
I реТИ И ПуТЬ (Ретроспективнаяутопия
Совершенно ясно, однако, что именно из-за этого, говоря о политическом рабстве, говорили декабристы и славянофилы о совершенно разных вещах. Одни восстали против авторитарного произвола, другие - против тоталитарного душевре- дительства. Предмет ненависти декабристов должен был казаться славянофилам милосердным правлением. (Так глубоко врезалась, заметим в скобках, с тех пор эта путаница в политическую ментальность русского общества, что и в наше ведь время даже пламенные противники тоталитаризма коммунистического вполне могут оказаться, допустим, поклонниками пиночетовского авторитаризма.) Только самые дремучие вожди нынешней непримиримой оппозиции, вроде Зюганова, могут позволить себе роскошь открыто оправдывать режим Сталина. Но даже Алексей Подберезкин, и тот решительно декларирует: «Старое государство умерло и мечтать о его реставрации могут только люди, абсолютно лишенные чувства реальности». Что ничуть не помешало ему, впрочем, вдохновлять авторитарные амбиции генерала Стерлигова17.