Понять его мотивы несложно: непреходящий вклад Карамзина в историю русской культуры огромен и очевиден, что по сравнению с ним тривиальные соображения текущей политики? Но в том-то
86 А.И. Тургенев. Политическая проза, М., 1989, с. 203.
и дело, что вовсе не о текущей политике говорил Пыпин, но о войне идей, которая в стране с двойственной политической традицией, как Россия, решает судьбу той самой культуры, на защиту которой так беззаветно бросился Лотман.
Допустим, на перекрестке середины XVI века победили и стали на много поколений руководящими идеи Ивана Грозного. В результате Россия, по словам Ключевского, «в XVII веке оказалась более отсталой от Запада, чем была в начале XVI»87 Причем, отсталой не только технологически, но и культурно. Место Ньютона занял в ней Кузьма Индикоплов.
А победи на очередном перекрестке в середине XIX века идеи Карамзина, не состоялась бы в России Великая реформа 1861 года — и не было бы ни освобождения крестьян, ни суда присяжных, ни либеральных земств. И кто знает, состоялись ли бы Лобачевский или Чехов. Эту решающую роль войны идей в судьбах русской культуры понимал Пыпин. Лотман её, к сожалению, не увидел. И поэтому оказалось ему нечего возразить Пыпину по существу дела. Единственное, что оставалось самому, пожалуй, выдающемуся культурологу советской эпохи, — отыскать в броне оппонента хоть какую-нибудь фактическую ошибку.
Вот, однако, полный текст крамольного высказывания, на которое обрушился Лотман. «Есть немалые основания думать, что идеи Карамзина, воплотившиеся в Записке, имели практическое влияние на идеи наступившего [т.е. николаевского] царствования. Когда русская общественная мысль в начале нового царствования переживала трагический кризис, Карамзин со всей нетерпимостью и ожесточением, какие производила его система, внушал свои идеи людям нового периода. Этими советами и внушениями наносил он свою долю зла начинавшемуся нравственному пробуждению общества, он рекомендовал программу застоя и реакции»88
Выделенная жирным шрифтом полуфраза и впрямь выглядит ошибкой. Уже в первые недели николаевского царствования Карамзин был смертельно болен и, естественно, едва ли мог персонально внушать свои идеи «людям нового периода». Я не говорю
В.О. Ключевский. Сочинения, М., 1957, т. 3, с. 259.
А.Н. Пыпин. Общественное движение..., с. 254 (выделено мною. — А.Я.)
Александр Николаевич I Пыпин\
уже о том, что Записка стала доступна публике лишь после 1836 года (её нашли в архиве покойного Аракчеева).
Но ведь смысл высказывания Пыпина вовсе не в персональных «внушениях», он в «практическом влиянии [идей Карамзина] на идеи наступившего царствования». А идей-то своих Карамзин нисколько, как мы видели, при жизни не скрывал — ни от Николая, ни от «передовых литераторов». Ну, вотуж совсем не Пыпин, а известный историк А.А. Корнилов пишет, причем, полвека спустя после Пыпина, что «Николай старался осуществить... ту самую систему, которую русским государям рекомендовал... Карамзин, лично наставлявший императора в 1825 г».89
Более того, Корнилов подчеркивает: «доверие к государственной мудрости Карамзина было в Николае Павловиче так сильно, что он со-
89 А.А. Корнилов. Курс русской истории XIX века, М., 1993. с. 193- бирался, по-видимому, дать ему постоянный государственный пост, но умирающий историограф вместо себя рекомендовал в сотрудники Николаю более молодых своих единомышленников, давших впоследствии окончательную формулировку той системе Официальной Народности, отцом которой был Карамзин».90 Ну не сговорились же, право, Корнилов с Пыпиным. Какое еще доказательство надобно, чтобы увидеть, что Пыпин был прав и, пусть не лично, но книгами своими, но самой логикой исторической концепции, не говоря уже о влиянии его единомышленников (двое из них, в том числе граф Уваров, стали министрами николаевского правительства), Карамзин действительно «внушил свои идеи людям нового периода»?
И ровно ничего не меняет в этом решающем обстоятельстве аргумент Лотмана, что «Карамзин более, чем кто-нибудь другой, был человеком европейского просвещения».91 Трагично, без сомнения, что человек европейского просвещения оказался отцом Официальной Народности. Но ведь факт. А больше ничего Пыпин, собственно, и не утверждал.
Не помогает и популярное противопоставление раннего Карамзина Шишкову с его московитским архаизмом. Конечно, по сравнению с Шишковым, Карамзин и впрямь был европейцем. Но достаточно ведь сравнить его идейное оправдание николаевского «разрыва с Европой» хотя бы с идеями Сперанского, не говоря уже о Муравьеве, чтобы не осталось сомнений, что пахло от исторической концепции Карамзина отнюдь не Европой, пахло Московией.
Не спасают положения ни тезис Ю.С. Пивоварова, что Карамзин создал в России «модель независимого человека»,92 ни тезис Е.Л. Рудницкой о типе либерализма, «который генетически восходит к Карамзину — выбор внутренней свободы, не нуждающейся в свободе внешней, в конституционно-правовых гарантиях»93 Слов нет, Карамзин умел «истину царям с улыбкой говорить», но ведь истина-то его была реакционной, а «внутренняя свобода» возможна, если верить Солженицыну, и в ГУЛАГе. И вообще можно ли считать
Там же, с. 152 (выделено мною. — А.Я.)
Ю.М. Лотман. Карамзин, с. 593.
Ю.С. Пивоваров. Цит. соч., с. 29.
Отечественная история, 1999, № з, с. 8.
либеральной доктрину, откровенно направленную на защиту самовластья, на уничтожение любых конституционно-правовых гарантий и оправдание крестьянского рабства — с какой бы «внутренней свободой» доктрина эта ни преподносилась?
Но и помимо того есть ведь и еще одно важное обстоятельство, которое почему-то приглушено во всех этих аргументах. Читатель уже видел, как человек европейского просвещения мгновенно превращался в человека просвещения московитского, едва принимался он воспитывать «внутреннюю свободу» в своих мужиках. И куда, спрашивается, подевалась «модель независимого человека», едва зашла в его Записке речь об освобождении крестьян? С искренним пафосом и замечательной изобретательностью старался-то все-та- ки Карамзин убедить царя в необходимости отказать христианам и соотечественникам именно в независимости.
И добро бы ограничивалось все воспитательной поркой мужиков. Но ведь точно то же самое происходило с «человеком европейского просвещения», когда он без малейшего колебания переносил свою модель управления крепостным хозяйством на управление самодержавным государством. И тут ведь считал он господские повеления «святыми», любые их ограничения святотатством, а протесты «кликуш», вроде Сперанского, рассматривал как бунт, полагая, что заслуживают они эшафота.
Глава третья
Метаморфоза Карамзина <{ н СТИТу Ц ИЯ
страха» Впрочем,одно ограничение самовластья Карамзин признавал. Только опять же ничего общего с европейским просвещением оно не имело. Я говорю об ограничении страхом. Именно страх представлялся ему вернейшим средством «ограничить самовластье, не ослабив спасительной царской власти».94 Ибо «кто знает человеческое сердце, не усомнится в истине сказанного Макиавелли, что страх гораздо действительнее... всех иных побуждений для смертных» 95
Н.М. Карамзин. Цит. соч., с. 48.
Там же, с. 101.
Больше того, под пером Карамзина страх вырастает в универсальный инструмент управления.
Подумайте, спрашивает он, «сколько агнцев обратилось бы в тигров, если бы не было страха?»96 И вообще «одно из важнейших государственных зол нашего времени есть бесстрашие. Везде грабят, а кто наказан?»97 Карамзин даже называет страх «спасительном». Причем, фигурирует это определение в Записке, по-моему, лишь дважды, один раз в применении к самодержавию, а другой — именно к страху. «Спасительный страх должен иметь ветви: где десять за одного боятся, там десять смотрят за одним»98Нет слов, странно звучит это упорное прославление страха в устах человека, искренне возмущавшегося Павлом, «ежедневно вымышлявшим способы устрашать людей». Но разве это единственное противоречие в его Записке? Ну вот, авторитетно заверяет он императора, что «тиран может иногда безопасно господствовать после тирана, но после государя мудрого — никогда!»99 Но откуда же тогда взялся Павел после «блестящего — по его же словам — царствования Екатерины»?100 Той самой мудрой государыни, которая, по мнению Карамзина, «очистила самодержавие от примесов тиранства»?101