Александр I с юности мечтал о военных подвигах. В 1805 г. он стал первым русским монархом после Петра I, присутствовавшим на театре военных действий. «Военное ребячество» и гатчинское воспитание было противопоставлено гению первого полководца Европы[31]. Отправляясь на войну, он надеялся погреться в лучах славы русских побед над Наполеоном. Хорошо знакомый лишь с парадной стороной военного дела и переоценивший боеспособность русских войск, он стал свидетелем катастрофического поражения русских при Аустерлице. В истории российской армии Аустерлицкую битву можно назвать второй «Нарвой». Без этого унизительного проигрыша не было бы и будущих побед. Во всяком случае, стали очевидны огрехи и недостатки предшествующего периода подготовки войск и высшего командного состава, необходимость военных реформ.
После Аустерлица, ввиду отсутствия общей границы между Россией и Францией, произошел почти годовой отрезок в перерыве военных действий. В это время в правительственных кругах усиленно обсуждался вопрос о дальнейшем курсе. Естественно высказывались разные соображения и предлагались различные методы решения внешнеполитических задач{26}. Русская сторона была вынуждена вступить в переговоры с Францией и даже направила своего дипломатического уполномоченного П.Я. Убри в Париж. Мирные переговоры начала и Англия, но единой англо-русской платформы в переговорном процессе с Францией выработано не было. Убри 20 июля 1806 г. подписал проект франко-русского мирного договора, но его, после специально созванного в Петербурге по этому поводу совещания высших правительственных чиновников, Александр I отказался ратифицировать.
Еще раньше 17 июня 1806 г. от «большой политики» был отстранен А. Чарторыйский, уволенный в отставку. Таким образом, он стал ответственным в глазах русского общественного мнения за провал планов III коалиции в 1805 г. В октябре же 1806 г. ситуация в Европе резко изменилась — неожиданно в войну против наполеоновской империи вступила Пруссия, считавшаяся до этого союзницей Франции. Но после молниеносного разгрома ее армии, почти вся прусская территория оказалась в руках французов. Пришедшая на помощь пруссакам русская армия практически оказалась один на один против войск Наполеона.
Испив в полной мере горечь неудач Аустерлица, Александр I сделал вывод о том, что первым полководцем в Европе всегда будет его противник. Поэтому он выбрал для себя иную сферу и все силы направил в область высокой политики (не забывая держать под полным контролем армию). Как дипломат российский император показал себя мастером политического расчета, в чем ему отдавали должное многие современники. «Это — истинный византиец, — высказывался о нем сам Наполеон, — тонкий, притворный, хитрый»{27}.
После кровопролитной кампании между русскими и французскими войсками 1807 г., закончившейся поражением русской армии под Фридландом, наполеоновские полки остановились на р. Неман, а боевые действия были прекращены. Правда, положение России нельзя в тот момент охарактеризовать как критическое. Имелись воинские резервы, чтобы быстро подкрепить и восстановить численность действующей армии, да и время, пространство и близость тылов играли бы на руку русским в случае продолжения боевых действий[32]. Но военные неудачи, непомерные финансовые расходы, сложная политическая ситуация (Россия одновременно вела еще войны с Турцией и Персией), боязнь внутренних потрясений в результате наполеоновской пропаганды, союзнический «эгоизм» англичан (можно сказать, полная бездеятельность и отказ от реальной военной и финансовой помощи) и усиление русско-британских разногласий[33], да и неуверенность генералов в возможном успехе на полях сражений, заставили российского императора Александра I вступить с Наполеоном в переговоры о мире. В какой-то степени у России на тот момент были исчерпаны средства борьбы с Наполеоном. Приходилось поневоле «по одежке протягивать ножки», да и затяжная война слишком многим в петербургских верхах казалась делом рискованным и бесперспективным[34]. В свое время В.Г. Сироткин, проанализировавший мнения трех основных придворных группировок в царском окружении 1807 г., пришел к выводу, о том, что, несмотря на разногласия в подходах, в целом «еще до Фридланда в русских правящих кругах и общественном мнении отчетливо прослеживалась тенденция к мирному завершению вооруженного конфликта с Францией»{28}. В такой обстановке в маленьком провинциальном городе Тильзите 9 июня 1807 г. между сторонами было подписано военное перемирие, которое Александр I ратифицировал 11 июня, после чего последовал стремительный калейдоскоп важных событий. Они мгновенно и круто изменили внешнеполитический курс российского тяжеловесного государственного корабля.
31
И. Г. Дивов очень метко охарактеризовал грядущую военную ситуацию для России после 1804 г.: «Тут начинается эпоха великих злополучий» (Повествование о царствовании императора Александра I, для него одного писанное // Русская старина. 1899. № 10. С. 85).
32
Например, главнокомандующий русской армией Л. Л. Беннигсен, докладывая о результатах сражения под Фридландом, лишь «заключал свое донесение мнением о необходимости вступить в переговоры с неприятелем, чтобы выиграть несколько времени, нужного для вознаграждения потерь, понесенных армиею»
33
Об обострении разногласий между союзниками, росте антибританских настроений в русском обществе и крайнем недовольстве Россией английской политикой см.:
34
Вот как, например, оценивал причины заключения Тильзитского мира историк С. С. Татищев, считавший, что поражения России в этот период были обусловлены во многом руководством тогда русской дипломатии людьми «инородцами по происхождению»: «Как ни разнообразны причины побудившие императора Александра заключить мир в Тильзите и вместе с тем изменить всю политическую систему, не подлежит сомнению, что в числе их было и убеждение в бесплодности политики, которой он придерживался дотоле, истощая все силы России для защиты неблагодарных и завистливых союзников, жертвуя им притом и нашими существеннейшими государственными интересами»