Большое количество своих людей имели европейские банкиры и в руководстве вооружёнными силами Российской Империи. Приобретение таких людей происходило через различные военно-масонские ложи России. Военно-морские силы представляла ложа "Нептун", основанная в 1779 году, в армии действовали ложи "Марс" (1772), "Минерва" (1776).[1]
Свержение и убийство императора Павла I в марте 1801 было осуществлено членами военных масонских лож в интересах евробанкиров.
В Феодосии 16 мая 1812 была учреждена военная ложа "Иордан", в которую вскоре вступил подполковник И. П. Липранди (Там же) — родной брат будущего генерал-лейтенанта Липранди, командующего русскими войсками в Балаклавском сражении. В ходе этого сражения Липранди фактически остановил успешное наступление своих войск, которое могло привести к полному разгрому английской армии.
В дальнейшем в 1830–1840 годах сам И. П. Липранди в чине полковника был начальником русской военной разведки, а затем еще десять лет начальником агентурно-розыскной части Министерства внутренних дел.
Главнокомандующий русскими войсками в Крыму во время Крымской войны светлейший князь А. С. Меньшиков в 1815 году вступил в военную масонскую ложу "Союз русских рыцарей".[2]
Под его командованием 20 сентября 1854 года было проиграно Альминское сражение, перед началом и в ходе которого, он своими действиями парализовал управление русских войск на поле боя.
Хорошо известный всем по этому периоду отечественной военной истории адмирал П. С. Нахимов, будучи еще с офицерских чинов членом военно-морской масонской ложи "Нептун", выполняя приказы своего вышестоящего масонского начальства связанного с евробанкирами, в ходе Первой обороны Севастополя то же предпринял ряд действий, которые обеспечили в конечном счете падение Севастополя, а значит и поражение России в Крымской войне.
В документальном романе "Осажденный Севастополь" известного в конце XIX — начале XX века писателя, ученого и общественного деятеля М. М. Филиппова приводятся несколько фактов конкретных действий адмирала Нахимова в конце сентября 1854 года, в самом начале Первой обороны Севастополя, которые были практически откровенно направлены на сдачу города противнику в самое ближайшее время.
Первым таким действием стал приказ Нахимова о затоплении всех остальных крупных кораблей флота помимо тех что уже до этого были затоплены у входа в Главную (Северную) бухту.
И так, цитата автора: "Корнилов начал составлять диспозицию войск, как вдруг явился контр-адмирал Вукович 1-й. — Я к вам с донесением Владимир Алексеевич. — Что такое? — спросил Корнилов. — Корабль "Ростислав" затоплен, то есть начали затопление. — Как! Кто вам велел?! — воскликнул Корнилов. — Кто велел? Велел его превосходительство Павел Степанович Нахимов. — Это недоразумение, я сейчас все улажу! — воскликнул Нахимов, действительно приказавший начать затопление. Он бросился к двери и прежде чем Корнилов успел удержать его, исчез".[3]
После этого Корнилов отменяет данный приказ Нахимова, который тот отдал как командующий эскадрой, предварительно не поставив о нем в известность своего непосредственного на тот момент начальника которым являлся Корнилов как начальник штаба Черноморского флота.
Но через несколько часов после этого Корнилов узнает еще об одном действии Нахимова направленном на обеспечение падения Севастополя в самом ближайшем будущем: "Корнилов велел седлать коня и собирался осматривать укрепления, как вдруг к нему подошел командир одного из кораблей. — Я пришел спросить распоряжения вашего превосходительства — сказал он официальным тоном — командиром порта с согласия Павла Степановича было отдано приказание затопить в бухте порох из главного погреба, что в Георгиевской балке. — Как! — вскричал Корнилов. — Да они все с ума сошли! И вы затопили?! — Не затопил по неимению средств. — Слава тебе господи! Ради бога, ничего не осмеливайтесь топить без моего приказа! Затопить тридцать тысяч пудов пороха, почти весь наш запас? Очистить погреб необходимо, но прошу и приказываю не потерять ни единого фунта и перевести весь этот запас на какой — нибудь транспорт".[4]
Здесь разумеется скептики, особенно из числа "серьезных", то бишь казенных историков, тут же заявят, что все это художественный вымысел автора, но Филиппов был крайне серьезный и ответственный человек — второй на тот момент по значению ученый — химик в России после Менделеева и он понимал, где в историческом романе проходит грань между художественным вымыслом историческими фактами, особенного тогда когда реального флотоводца он практически прямо обвинил в государственной измене.