Вновь, как и в начале войны, отвлечение германских сил на Россию (но теперь уже исключительно по вине самой Германии) в конце войны программировало крах Германского рейха и бедствия для немецкого народа.
Россия же, вместо того чтобы залечивать урон от войны империалистической, была вынуждена вести войну гражданскую.
Германия, вместо того чтобы замириться с Россией на основе справедливого мира и последним концентрированным ударом покончить с войной на Западе, истощала себя в бес плодном противостоянии с Россией.
Хотя — почему «бесплодном»? Плоды-то раздора были, но пользовались ими общие враги и кайзеровской Германии, и Советской России…
В самом начале 1918 года — 8 января — Вильсон выступил в конгрессе с «14 пунктами мира», известными как «пункты Вильсона». Они обнаруживали неплохое понимание предыстории и перспектив политической ситуации, которая была выгодна Капиталу.
И как раз поэтому можно с уверенностью сказать, что последним, кто имел к «14 пунктам» хоть какое-то отношение, был их «автор».
Свидетель на сей счёт есть авторитетный — Уильям Буллит. Он, конечно, не оспаривает авторство бывшего шефа, а незаметно для себя проговаривается: «Вильсон оставался удивительно невежественным в вопросах европейской политики, географии и национального состава. Даже после произнесения им величественных речей, посвященных международным событиям, его знание Европейского континента оставалось элементарным».
Четырнадцать же пунктов были составлены квалифицированно — теми, кто понимал и организовывал весьма тонкие «тонкости» в незнаемой Вильсоном Европе.
Имея в виду как раз таких знатоков, Ленин за год до появления 14 пунктов писал: «Американские миллиардеры и их младшие братья (в Голландии, Швейцарии, Дании и прочих нейтральных странах)… начинают замечать, что золотой род ник оскудевает».
Понимание того, что из военной «лавочки» уже много не выжмешь и нужно открывать «лавочку» послевоенную, и вызвало к жизни «пункты мира».
ГЛАВА 8
Время разбрасывать бомбы, время собирать выручку…
Да, с мировой войной Капиталу нужно было поскорее кончать. Советская Россия явно подавала «дурной пример», попытки контролировать ее не удались, а попытки уничтожить с самого начала оказались очень уж неопределенными по своим конечным результатам.
С одной стороны, возникала опасность «большевизации» Европы, с другой — к середине 1918 года США уже почти обеспечили военное поражение германских конкурентов.
Пока, правда, лишь «почти». Интересен случившийся в ходе войны эпизод, известный лишь со слов компетентного участника. Весной 1918 года немцы опять близко подошли к Парижу. Французскую столицу уже обстреливала дальнобойная (на 100 километров) «Большая Берта», ее бомбили в ночных налетах бомбардировщики, можно сказать, на виду у всей Европы. Менее известным было то, что в Париже за бастовали 400 тысяч рабочих. Союзники были в панике. США тоже. Американские солдаты, только начав свои плавания к Старому Свету, могли ненароком опоздать. И вот тут-то «полковник» Хауз срочно обратился к влиятельному корреспонденту агентства Херста Карлу фон Виганду с поручением.
Виганд был не просто газетчиком — у него имелись серьезные связи, он дружил с кайзером. И теперь его собирались послать с особой миссией в Швецию, а оттуда в рейх для… вы работки предварительных условий сепаратного мира Европы и США с Германией!
Сепаратного — потому что тогда у Германии появлялась возможность возобновить наступление на Восточном фронте на Россию, теперь уже советскую.
Мира — потому что победа США могла рухнуть накануне победы.
Но немцы успехи наступления закрепить не смогли, а Клемансо сумел уговорить рабочих. Необходимость в посредничестве Виганда отпала.
Не войдя в исторические анналы, эта история с несостоявшимся миром не вошла, естественно, и в дневник «полковника» Хауза. Ее со слов Виганда вписал в свой дневник американский посол в Берлине в тридцатых годах Додд.
Профессор Додд в её правдивости сомневался, потому что, мол, нигде о ней не читал. Ещё бы! Это как раз и была та прав да, которая тает и бесследно исчезает в воздухе, как слова важного, но нигде не фиксируемого разговора…
А американцам пришлось, что называется, «пришпорить коней». В мае на военном совете союзников в Версале союзные премьеры: английский Ллойд-Джордж, французский Клемансо и итальянский Орландо составили телеграмму Вильсону: «Положение крайне серьезно. 162 союзные дивизии должны сдерживать напор 200 германских. Без американских подкреплений минимум по 300 тысяч человек ежемесячно на победу надеяться нельзя».
И Дядя Сэм начал посылать в Европу нужное количество голов — сотни тысяч жизней в обмен на сотни миллионов дол ларов. К осени в Европу отправляли уже по 330 тысяч солдат ежемесячно.
Реальное их участие в боевых действиях, к слову, было не таким уж и значительным, что подтверждают данные о людских потерях войск США. Основная их доля пришлась на период с июля по ноябрь 1918 года и составила 34 тысячи солдат и офицеров. Всего же безвозвратные боевые потери США составили около 40 тысяч человек.
Как и всегда, Америка не столько воевала, сколько «давила» психологически. Но давила она, нужно признать, с размахом.
В итоге Германия быстро утратила даже минимальные шансы не то что на победу, но и на более-менее почетный мир. И вот ведь как интересно получается!
Америка сделала всё для того, чтобы Германия внешнюю войну проиграла. Америке был ни к чему рейх, угрожающий вначале оттоптать янки пятки, а потом и показать им спину.
И вот теперь, после того как Штаты почти уничтожили Германию, подрезав германскому Капиталу крылья, Америке же приходилось заботиться о внутренней политической победе этого Капитала над общим врагом — Трудом — и… сохранить при этом германский потенциал европейского противостояния на будущее.
Помощников из Старого Света в этих делах у Штатов хватало. Долларов тоже.
3 октября 1918 года в Германии, еще при кайзере, по указанию Вильсона было образовано «коалиционное» правительство. Глава — аристократ, принц Макс Баденский, но в состав уже вошли «демократы» Шейдеман и Бауэр.
5 октября это правительство обращается к Вильсону с просьбой о перемирии, на что 8 октября следует жесткий ответ. Фактически от немцев требовали капитуляции.
9 октября на заседании кабинета министр иностранных дел задает вопрос генерал-квартирмейстеру Людендорфу: «Может ли фронт продержаться хотя бы три месяца?». Людендорф поправил усы и резко ответил: «Нет!».
Людендорф потребовал перемирия ещё 28 сентября. Но он имел ввиду именно перемирие, а не катастрофическую капитуляцию. Поэтому, когда Макс Баденский снесся с Вильсоном и немцы узнали, что им предлагают форменное самоубийство, гот же Людендорф настоял, чтобы маршал фон Гинденбург обратился к войскам. Седоусый маршал ответил: «Ответ Вильсона требует капитуляции, а потому для нас, солдат, неприемлем».
Армия же продолжала разваливаться. Людендорф 26 октября подал в отставку, а 4 ноября в Киле восстали моряки.
9 ноября рабочие Берлина объявили всеобщую забастовку по призыву «Союза Спартака».
10 ноября Вильгельм навсегда бежал в Голландию. Его личный друг директор «Гамбург Америка линие» Л. Баллин, узнав об этом, покончил жизнь самоубийством.
В Германии нарастал хаос.
В истории конца Первой мировой войны, как и в истории её начала, её хода, есть много мест не то чтобы темных, но скорее своеобразных. Например, чаше всего думают, что левый «Союз Спартака», образовавшийся в конце 1916 года, был так назван по имени античного героя…
Может так, а может и не так. И может быть, все объясняется тем, что кто-то знающий вспомнил об орденском имени основателя мощного франкмасонского ордена иллюминатов Адама Вейсхаупта, потрясавшего Германию в конце XVIII века. Вейсхаупт у иллюминатов был «Спартаком», историк Вестенридер — «Пифагором».