Ответ тут скрыт в самом вопросе! Если для БОЛЬШИНСТВА Капитала война была бы невыгодна экономически (то есть, иначе — убыточна), то оно — это преобладающее, якобы не склонное к войне большинство, вполне могло бы пресечь действия «меньшого» милитаристского собрата. Ведь, как говаривал один из Рокфеллеров: «Чего не сделают деньги, то сделают большие деньги»… Но как раз большие-то деньги и делают большую войну
Некто Даниил Проэктор, под крылом Отделения истории АН СССР, академика Самсонова и издательства «Наука» выпустивший в 1989 году второе издание своего опуса «Фашизм: путь агрессии и гибели», закончил его так: «Войны бессмысленны».
Как сказать!
Они очень даже имеют смысл, если смотреть на них глаза ми Золотого Интернационала!
В заключение повторю, что ни в Версале, ни после него никаких серьезных разногласий Европы и Соединенных Штатов не было. Была умная, широкая, планетарная игра, был и диктат.
Была точная «раскадровка» текущих и будущих событий режиссерами международного капитала. Вначале режиссерские ремарки заглушались гулом голосов нескольких тысяч разноязыких делегатов в Париже и пышностью церемонии в Зеркальном зале Версальского дворца.
Потом — спорами на других конференциях и совещаниях.
Ещё потом — плачем и проклятиями «Великого кризиса»…
Однако всего того, чего хотели США, они добивались — и в Париже 1919 года, и в Париже 1929 года,
Штаты обеспечили себе не мандаты, полетевшие к черту не более чем через тридцать лет, не колонии — полетевшие ту да же примерно в те же сроки, но право и возможность управлять ситуацией в мире так, как это было нужно им, а вернее — капиталу Америки.
Конечно, не все задуманное удавалось, и независимая Советская Россия как результат империалистической войны, вместо буржуазной зависимой России оказалась самым крупным и болезненным просчетом. С ней пока приходилось по временить… Зато остальная Европа — как там было сказано? — стала «по существу монопольной фирмой янки и K°».
Правда, владельцы «фирмы» еще не знали, что и в Германии возникает потенциальная угроза их интересам. Они контролировали экономику, они сумели неплохо отладить контроль политических движений, но контроль над душами рядовых немцев Штаты установить не могли.
Во времена Веймарской республики в их душах было пере мешано всякое: темные аккорды Вагнера с легкомысленным джазом, великие темы Бетховена с веселой опереттой, зонги «Трехгрошовой оперы» с томной эротикой танго, марши «спартаковцев» с «Хорстом Весселем» штурмовиков…
Разные звуки боролись друг с другом, сливались, прорывались один сквозь другой, ко их все более властно перекрывала мелодия новой национальной надежды…
Оглушённая войной Германия выбирала свой новый путь…
РОССИЯ И ГЕРМАНИЯ — ВМЕСТЕ ИЛИ ПОРОЗНЬ?
Послесловие-комментарий
Давно ставшее привычным в русском языке слово «эпилог» происходит от двух греческих: «epi», что значит «после», и «logos» — «слово, речь».
Итак, по-русски вроде бы получается «послесловие». Но эпилог и послесловие — не совсем одно и то же, если верить хорошим толковым словарям.
Эпилог в литературе — заключительное сообщение о событиях, происшедших через некоторое время после событий, изложенных в основной части произведения.
А послесловие (согласно Далю, например) — просто «объяснение, последующее сочинению».
Вряд ли будет целесообразным для автора и уважительным по отношению к читателям попытаться в коротком эпилоге хоть как-то изложить события, происшедшие в мире, в Европе, в Германии и России через пять, десять или пятнадцать лет после конца двадцатых годов двадцатого столетия. Для этого потребуется целая книга, да еще и не одна… Эпилогом тут автору не отвертеться…
Десять лет, прошедших от черного дня Биржи до первых налетов пикирующих бомбардировщиков Ю-87 на Варшаву, — возможно, самые захватывающие и уж, вне всяких сомнений, самые динамичные годы во всей мировой истории.
За десяток лет Германия из Веймарской республики, при давленной Версальской системой, превратилась в мощный нацистский Рейх, вобравший в себя Австрию, немецкие — в этническом отношении — Судеты, а также Чехию-Богемию в качестве протектората. Германия легко разгромила Польшу. А к маю сорокового года танки Гудериана прижали войска бывших версальских триумфаторов к берегам Английского канала Ла-Манша в районе Дюнкерка.
За тот же десяток лет Англия и Франция не столько усилились, сколько одряхлели. Безусловный антинацист, американский журналист Уильям Ширер, живший в Германии с конца двадцатых годов, о германской молодежи писал так: «Молодое поколение третьего Рейха росло сильным и здоровым, исполненным веры в будущее своей страны и веры в самих себя, в дружбу и товарищество, способным сокрушить все классовые, экономические и социальные барьеры».
Иные картины давал он, наблюдая молодых англичан: «На дороге между Ахеном и Брюсселем (в мае 1940 года — С.К.) я встречал немецких солдат, бронзовых от загара, хорошо сложенных и закаленных благодаря тому, что в юности они много времени проводили на солнце и хорошо питались. Я сравнивал их с первыми английскими военнопленными — сутулыми, бледными, со впалой грудью и плохими зубами»…
Вряд ли это служило свидетельством прогресса Британской империи.
Россия к концу тридцатых годов напротив — совершила еще более мощный рывок во всех сферах жизни, чем Германия. И слово «рывок» — единственно точное здесь.
Сотни тысяч рабочих и крестьянских парней и девушек из прочно облюбованных тараканами комнатушек, из заселенных вековечными блохами изб шагнули в небо в прямом смысле этого слова с крыла осоавиахимовского У-2. Миллионы освоили автомобиль, трактор, рацию, танк…
Ну, вот, читатель! Я все-таки начал сбиваться на нечто вроде эпилога — уж очень интересные пошли истории в Европе и в России с начала тридцатых годов. Но я был намерен написать, все же, послесловие.
И даже не просто послесловие, а комментарий к собствен ной книге, чтобы еще раз поразмыслить о главных исторических героях — России и Германии, а также о мире, в котором они жили когда-то, живут сейчас, и будут жить в весьма недалеком будущем…
Поэт говорил: «о времени, и о себе»… Сказано хорошо и верно, ведь и наши предки жили, и мы сами живем во вполне определенном времени. Причём мы с вами, читатель, живём в России, а до Берлина — всего-то часа четыре лёту из Москвы…
Итак, отгремели последние — уже не фронтовые, а салютные залпы Первой мировой войны над Парижем, Лондоном, Вашингтоном.
Закончились «мирные» битвы-переговоры.
Разноязычные окопники, военнопленные, интернированные разъехались и разбрелись по домам.
В Германии и Венгрии потерпели поражение революции — весьма, впрочем, по сравнению с русской, вялые,
Народы всматривались в новую Европу, перекроенную войной и Версалем. Жизнь народов продолжалась, но будущее их было далеко не безоблачным — хотя в Париже опять вовсю веселились.
И будущее опять зависело от того, как выстроят свои отношения, прежде всего, два великих народа — русский и немец кий. После Первой мировой войны, как и до нее, именно Россия и Германия держали в своих руках не только собственные судьбы, но и судьбы войны и мира вообще.
К ним — к народам и их отношениям — мы и вернёмся…
Россия и Германия… Оглянемся-ка мы ещё раз далеко назад и посмотрим, а что же было общего у наших стран? И было ли что общее у них, таких разных, к двадцатым годам двадцатого века, даже не имеющих общей границы?
Была, конечно, общая история, были войны русских с Фридрихом Прусским, были и войны, которые Пруссия вела вместе с русскими против Наполеона, были «войны» таможенные и была Первая мировая война, которая очень уж немцев с русскими не рассорила.