Все это так. Однако объективно главным империалистическим конкурентом и Англии, и Германии оставались все-таки Соединенные Штаты. Конечно, Англия могла попытаться решительно ослабить Германию, столкнув ее с Францией, но тогда она оказалась бы один на один с Америкой, надежно защищенной океаном от военного нападения.
Конечно, Германия могла утверждать себя в Европе и далее силой меча. Но в конце концов она проигрывала бы той же далекой Америке, не растрачивающей силы в истощающей лихорадке войны.
Америка была за океаном. Германия же и Англия находились друг от друга на расстоянии почти вытянутой руки. Их конфликт мог легко перерасти во взаимное уничтожение. Вариант не самый разумный с любой точки зрения.
Увы, как раз разума {даже не гуманистического, а практического, дальновидного) у англичан и немцев не хватило, хотя они не раз вступали в переговоры и даже заключали временные соглашения. 29 марта 1898 года переговоры Джозефа Чемберлена с германским послом графом Паулем фон Гатцфель-дом проходили в... лондонском доме банкира Ротшильда. Но это ничего не меняло в главном.
А Ротшильд в роли миротворца? Ничего удивительного и противоречивого не было и тут, если понимать, что дело было исключительно в тактике, а не в стратегии извлечения при былей.
Ротшильды - это южно-африканская золотая и алмазная промышленность. Крупный бирмингемский промышленник Джозеф Чемберлен - второе лицо в кабинете после премьера Солсбери, был также связан с нею. Значит волей-неволей и с теми же Ротшильдами.
Лорд (лорд, читатель!) Ротшильд стал покровителем безжалостного энтузиаста "империи желудка" Сесиля Родса и одним из основателей Британской южно-африканской компании. Это было чуть ли не государство со своим знаменем, гербом, почтовыми марками. Но коммерческой "империи" Ротшильда мешала независимость бурских республик. На Трансвааль и его бурского президента Крюгера давили политически и оружием.
У Германии же на Африку был собственный расчет, и кайзер Вильгельм II поддерживал буров. Его приветственная телеграмма Крюгеру после неудачного набега англичан на Трансвааль наделала в Европе много шума. "Нация никогда не забудет этой телеграммы", - восклицала английская "Morning Post", словно Вильгельм поздравлял не людей, отстоявших свою свободу, а поработителей.
Но в тот момент Ротшильду нужно было срочно договориться с немцами, и его компаньон-министр Чемберлен оказывался отличным вариантом, тем более что дело заключалось не в одной лишь Африке. Интересы акционера "Королевской компании Нигера" Чемберлена конфликтовали и с французскими колонизаторами, мешавшими и немцам. А кроме того ближайшего союзника в кабинете Чемберлена герцога Девонширского - обеспокоило состояние дел в Китае, потому что на китайском рынке оперировали текстильщики Ланкашира, а в этот текстиль вложил свои капиталы герцог. Положение же Германии в Китае было очень прочным.
При таком переплетении корыстных интересов временные союзы стали неизбежными, и такие "высокие государственные соображения" не могли не быть приняты во внимание министрами то ли Его Величества короля, то ли Его могущества капитала. Подобные перипетии придавали "высокой политике" и "высшим государственным интересам" дополнительную многозначность и противоречивость.
Так, в начале XX века Родс и Ротшильды решили-таки провести и провели победоносную войну с бурами. Германия отнеслась к ней спокойно. Почему? Да потому, что "в обмен" английские финансовые воротилы не возражали против планов "Дойче банк" и германского правительства построить Багдадскую железную дорогу и усилить германское влияние в Турции.
Немец Сименс едет в Константинополь с дочерью, а за компанию с ними и дочь Джозефа Чемберлена. 10 марта 1899годав Берлин приезжает злейший враг буров Сесиль Родс, а кайзер Вильгельм благосклонно его принимает...
Ничего особенно нового здесь не происходило. Эгоистичность верхов была от них неотделима испокон веку. Но масштабы возможностей были теперь так по-новому велики, что изменяли общество неузнаваемо. Стратегическая цель не менялась: постоянная и максимальная выгода. Тактические средства тоже оставались прежними - временные союзы. А вот стратегическое средство вырисовывалось ранее небывалое: мировая война. И достаточно скоро.
15 декабря 1887 года Энгельс написал в Лондоне слова, на званные Лениным через тридцать лет пророческими: "Для Пруссии-Германии невозможна уже теперь никакая иная война, кроме всемирной войны. И это была бы война невиданного ранее размера, невиданной силы. От восьми до десяти миллионов солдат будут душить друг друга и объедать при этом всю Европу. Опустошение, причиненное Тридцатилетней войной, - сжатое на протяжении трех-четырех лет и распространенное на весь континент, голод, путаница нашего искусственного механизма в торговле, промышленности и кредите, крах старых государств и их рутинной государственной мудрости, - крах такой, что короны дюжинами валяются на мостовой. Такова перспектива, если доведенная до крайности система конкуренции в военных вооружениях принесет, наконец, свои неизбежные плоды. Вот куда, господа короли и государственные мужи привела ваша мудрость старую Европу".
Это вам не наивные причины Дебидура - "честолюбие какой-либо династии или необдуманный порыв народа", а проникновение в суть. И проникновение тем более выдающееся, что серьезный англичанин Генри Ноэл Брейлсфорд даже в марте 1914 года в книге "Война стали и золота" ошибся, написав: "Эпоха завоеваний в Европе закончилась; и если не считать Балкан и, может быть, окраин Австрийской и Российской империй, то можно с максимально возможной в политике достоверностью сказать, что границы наших современных национальных государств установлены окончательно. Лично я полагаю, что между шестью великими державами не будет больше войн".
Что же, "ура" Энгельсу? Безусловно, но... Но Энгельс был несправедлив к Германии - никакая война, кроме всемирной, была уже невозможна и для Англии, Франции, а особенно для Америки. Более того - не Германия стремилась к войне в первую очередь. Неумно лезла в мировую свару и царская Россия, но она лишь дополняла общую картину. Хотя у России была только ей присущая особенность она заведомо рассматривалась как "серая скотинка" для "убоя". А старались для этого многие.
Скажем, в российской исторической традиции Витте считают фигурой крупной и патриотической. Ссылаются и на мнение Ленина, хотя оценка Лениным деятельности Сергея Юльевича такова: "Блестящий бюджет Россия уже видала (при Витте). Тоже была "свободная наличность", тоже было хвастовство перед Европой, тоже усиленное получение займов от европейской буржуазии. А в результате? Крах".
Крах - слово точное. Перед войной в 1914 году России только для оплаты французским пайщикам очередных купонов займов требовалось полмиллиарда франков в год! Для того чтобы расплатиться, организовывались новые займы. Проценты нарастали на проценты. Общая сумма долга России Франции достигла 27 миллиардов франков. А для народного хозяйства денег не хватало.
Да и хозяйство-то было не впечатляющим, что бы там кто ни говорил о мощном-де "прогрессе" России в начале XX века. В 1988 году в Нью-Йорке была опубликована брошюра Бориса Бразоля "Царствование императора Николая II в цифрах и фактах". Автор пытался доказать, что после революции Россия оказалась, якобы, в упадке - даже железных дорог строила всего по тысяче километров в год, а при царе - по 1 575 километров!
Верно... Но вот грузооборот вырос уже к 1940 году почти в 7 раз, пассажирооборот - в 5 раз... А новое станционное хозяйство? А мосты? А тысячи километров по тундре, пустыне, тайге? А заново построенные дороги после войны?
Бразоль сообщал, что "царский" километр железной дороги стоил дешевле "советского" - всего 74 тысячи рублей. Но "Статистический сборник МПС за 1913 год" давал цену кило метра в 117,3 тысячи рублей для 1910 года и в 123,4 тысячи рублей для 1913 года. Однако царские дороги стоили действительно относительно недорого, потому что были плохи: легкие рельсы, слабый балласт, плохие шпалы...
Главное же - Россия вообще строила не так уж и много - городов, домен, больниц, жилых домов. Россия билась, но все больше запутывалась в паутине и внешних, и внутренних кровососов. И хотя конторы и офисы этих финансовых "пауков" находились по разные стороны государственной границы, обе их разновидности были одинаково чужды России и ее интересам.