Лицемерие всегда было такой же фамильной чертой американской элиты, как и напористая наглость. По словам Уайта выходило, что если бы не "слабаки-испанцы", то добрый Дядя Сэм сидел бы себе спокойно между двух океанов и никуда оттуда не порывался бы. Тут все было поставлено, конечно, с ног на уши. Не слабость Испании "повернула" Америку к экспансии, а капитал Америки, набрав силу, двинулся по пути к мировому господству, отшвырнув пинком одряхлевшую Испанию.
Испано-американская война началась с того, что американское военное судно "Мэйл" было якобы взорвано испанской миной. Когда много лет спустя затонувшее судно подняли со дна моря, оказалось, что взрыв-то был, но изнутри!
Элита Америки начинала считать себя элитой мира, однако в Старом Свете были люди, думавшие иначе, чем те же Рузвельт и Уайт. Лорд Керзон в 1892 году писал: "Афганистан, За каспийский район, Персия - это для меня клетки шахматной доски, на которой разыгрывается партия; ставка в ней - мировое господство".
Керзон имел в виду, конечно, господство Британии. И тогда оно было реальностью. К 1900 году Великобритания владела 33 миллионами квадратных километров (в 109 раз больше самого Британского острова!), на которых жили 368 миллионов человек. Четверть земного шара и четверть населения мира! Индия была здесь лишь главной жемчужиной в британской короне, а Суэцкий канал - английской удавкой на горле мировой торговли.
Соединенные Штаты тем временем готовились затянуть свободу Центральной и Южной Америки поясом Панамского канала. Однако полными хозяевами янки там еще не стали. Имея груды золота, они не имели пока мощного флота, и поэтому бразильские, например, железные дороги строились, в основном, на французские, бельгийские, британские и немецкие капиталы. Из-за нехватки линкоров Штаты орудовали тогда больше принципами политики "открытых дверей" и "равных возможностей".
Однако Соединенные Штаты все больше проникались сознанием будущей роли властелина мира XX века. Сверхдержавный настрой присутствовал не только в тайных планах, он проявлялся даже на уровне массового сознания. Великий О'Генри написал своих "Королей и капусту" в 1904 году - за десять лет до Первой мировой войны. И уже тогда его "звездно-полосатый" консул в банановой Анчурии говорил о США как о "самой великой, твердовалютной и золотозапасной державе мира"... Хотя этого в действительности еще не было! Мало того, США в то время были самым великим в мире должником!
Франция, хотя и потерпела Седанское фиаско (при необходимости выплачивать пруссакам солидные репарации), сумела отхватить второй "колониальный" приз - 11 миллионов квадратных километров колоний с 50 миллионами полурабов. На французском языке получала приказы треть Африки! Но Франция в этой гонке оставалась далеко позади Англии. Зато она отыгрывалась в Европе, о чем еще будет сказано.
Слово "гонка" выражает самую суть. Во второй половине девятнадцатого века паруса уступали пару. Флоты держав мчались по земному шару, как на регате. И мир был окончательно поделен между капиталом разных стран очень скоро.
Мы как-то склонны считать, что он был поделен между европейскими державами уже во времена сэра Френсиса Дрейка, королевы Елизаветы и Лаперуза. Однако что нужно было Европе в XVII-XVIII веках от огромного внешнего мира? Табак, чай, кофе, пряности, экзотические краски, ценные породы дерева, фрукты и еще кое-что по мелочам.
Поэтому до XIX века планета была, по сути, "бесхозной". Только прогресс техники и знаний вызвал к жизни множество новых потребностей, в том числе и колониальных захватов. Недавно открытая таблица Менделеева из чисто научного достижения на глазах превращалась в торговый прейскурант. Бросовые земли, изгаженные пятнами нефтяных выходов, начинали цениться подороже золотоносных жил...
В 1876 году - через 5 лет после Седана - колонии занимали лишь 10-ю часть Черного континента, а к 1900 году - уже девять десятых! В то время полностью была захвачена Полинезия, а в Азии доделили ранее неприбранное к рукам. Формально независимыми там оставались лишь Турция, Аравия, Персия, Афганистан, Китай и Сиам. Впрочем, и там "белые" капиталы резвились вовсю, исключая разве что Афганистан.
Россия обходилась без колоний - она даже отказалась принять в русское подданство земли, открытые в Южном полушарии Миклухо-Маклаем. Зато Российская империя царя Николая II не отказывалась быть полуколонией сама. Английские исследователи Тьюгенхэт и Гамильтон писали, что нефтяные поля Баку уже в 1888 году давали 2,5 миллиона тонн нефти на площади всего в несколько десятков квадратных километров. Некоторые скважины самопроизвольно фонтанировали на высоту более 90 метров. Семье Нобелей лишь одна из них давала более миллиона галлонов нефти в день. То есть каждый день состояние.
Тьюгенхэт и Гамильтон сравнивали расточительность и богатство некоторых нефтепромышленников с атмосферой во дворцах золотоордынского Кубилай-хана. У одного был дворец из золотых плит, другой хранил нефть в цистернах из платины, все ввозили из России множество красивых женщин и имели наемные войска "кочи" из разорившихся грузинских дворян для защиты друг от друга.
Вот какую жизнь, читатель, вела за счет российских недр "золотая" нечисть. А что имела Россия? Англичане не скрывали истинного положения: скученность рабочих бараков и за каторжный труд - хлеб пополам с водой.
Россия, правда, получила к 1913 году еще и... острый топливный "голод": добыча нефти в ней уменьшилась по сравнению с 1901 годом на 2 миллиона тонн. Нефтепромышленники ссылались на "естественное истощение недр". В действительности, ради взвинчивания цен новые нефтеносные поля консервировались, на старых сокращалось бурение. Закрывались нефтеперегонные заводы.
Мир был поделен на территориальные куски, но капиталы проникали через любые границы беспрепятственно и брали в долговую кабалу не менее крепко, чем белый плантатор черных рабов в колодки.
Вот так брали и нашу богатейшую, но стреноженную идиотизмом властей Россию. Франции не очень-то повезло с колоииями вне Европы, и она взяла свое в самой Европе. Англия размещала за границей в два раза больше капитала, чем Франция, зато на каждый "европейский" английский миллиард приходились почти шесть миллиардов французских! И почти греть заграничных французских капиталов вкладывалась в Россию. А это почти автоматически обеспечивало французским рантье миллионы русских мужиков со штыками на их стороне в любом крупном конфликте.
Конфликт же зрел. Причем претендентов на одно мировое господство было даже не три, а целых четыре. В Большую тройку энергично прорывалась Германия, превращая ее в Большую четверку капитала. Сам по себе германский капитал был и более национальным, чем англо-французский (и уж тем более американский), и немного "на отшибе" из-за самобытности и новизны. После полного разгрома французской армии при Седане кайзер Вильгельм Первый, поднимая бокал за своих сподвижников, сказал: "Вы, генерал Роон, отточили наш меч, вы, генерал Мольтке, управляли им, а вы, граф Бисмарк, своей политикой в течение нескольких лет вознесли Пруссию на теперешнюю высоту".
Несмотря на достаточно почтенный возраст и самого автора тоста, и его адресатов, сам такой тост говорил о государственной молодости - вялый монарх в окружении расслабленных царедворцев ничего подобного сказать не сумеет. В имперской Британии конца XIX века подобные энергичные тосты были невозможны, несмотря на весь империалистический пыл Редъярда Киплинга. Там все катилось по давно накатанной колее. Неугомонные личности вроде Сесиля Родса могли успешно подвизаться лишь на периферии мира, но не в Европе.
А немцы сумели развернуться - и как! - в Европе. Да еще силой оружия! И тост кайзера с неприсущей Вильгельму красочной выразительностью отражал очевидный факт: Рейх возрос на умно выстроенном милитаризме, составлявшем особенность лишь германского империализма. (Еще более энергичный, еще более богатый капитал США развивался, не имея мало-мальских военных угроз, и поэтому мог позволить себе роскошь показного миролюбия и пацифизма).
Париж, конечно, обворожительней Берлина. Поддаваясь его обаянию, кое-кто склонен восхищаться Францией и возводить напраслину на Германию. И вот романист Валентин Пикуль в манере легкомысленного парижанина сообщает, что бедный провинциальный немецкий Вертер возрос-де как на дрожжах на контрибуции с Франции в пять миллиардов франков, "на грабеже". И как-то остается за пределами романических строк, что эти контрибуции были обеспечены новейшими стальными пушками Круппа, созданными трудом и талантом немецких ученых, инженеров и рабочих. Забылось и то, что Франция, Англия, Голландия, Бельгия получали намного большие "контрибуции" на грабеже колониальных народов.