ВОТ УЖ ВОИСТИНУ: ПО ДЕЛАМ ИХ УЗНАЕТЕ ВЫ ИХ… ПОСЛЕСЛОВИЕ
ИТАК, уважаемый мой читатель, заканчивался 1933 год реальной истории… Заканчивается и моя книга. Мы оставляем Россию и Германию на втором большом распутье их исторических отношений в бурные новейшие времена. Мир и сотрудничество или война и взаимное уничтожение, взаимное ослабление? Первый раз Россия и Германия, русский и немецкий народы стояли перед таким выбором накануне XX века. Имея все для того, чтобы укрепить друг друга стратегическим союзом, верхи Российской империи и Германского рейха не сумели преодолеть полосу недоразумений и далеко идущих провокаций Франции, Англии, Соединенных Штатов, а по сути, интернационального Капитала… И вместо союза, прочно программирующего европейский мир, эти верхи привели свои страны к обоюдному истреблению российской и германской мощи в Первой мировой войне. Конец этой войны застал две державы в положении изгоев. Германия оказалась побежденной и распятой на кресте версальского мира, Россия оказалась «вне закона» по причине того, что действительно поставила себя вне законов мира капитализма. Рапалльский договор 1922 года между Веймарской Германией и Российской Советской Социалистической Федеративной Республикой не только пробил стену отчуждения между нами, но и способствовал разрушению режима политического бойкота и третирования России и Германии третьими странами. Германия нуждалась в России по одним причинам, Россия в Германии по… Да, собственно, по тем же… Немцам надо было раскручивать обороты своей мощной, но разболтанной войной индустрии, и тут Советская Россия с ее планами индустриализации была практически идеальным торговым партнером. России не менее важно было получить возможность крупных закупок машин и промышленного оборудования, на которые внешний мир, кроме Германии, был для пролетарской республики скуп. России был нужен доступ к передовым техническим знаниям и технологиям, а у Германии оказывались не у дел высококвалифицированные носители таких знаний, и они с удовольствием отправлялись в Россию на заработки, а это и означало, что русские могут учиться у немцев тому, что им было необходимо жизненно. Германскому рейхсверу было запрещено иметь авиацию, танковые войска, проводить серьезные научно-исследовательские и опытно-экспериментальные работы в области вооружений. И получил он такую возможность на полигонах новой России. Именно здесь учились немецкие летчики, немецкие танкисты… Но одновременно опыт блестящей германской армии воспринимали и русские. А мы всегда славились не только быстрой переимчивостью, но и умением неузнаваемо улучшать перенятое. Россия выступала против версальского диктата, а Германия фактом официальных дипломатических отношений с Россией доказывала, что большевики — отнюдь не черти с рогами, и с ними вполне можно иметь дело. Наконец, и для Германии, и для России было выгодным, чтобы новодельная панская Польша, детище «Версаля», чувствовала себя зажатой между немцами и русскими. Были, были общие точки соприкосновения интересов, и даже не точки, а вообще возможность общей линии по многим вопросам. Но было у этой возможной общей линии и много недругов как по одну ее сторону, так и по другую… И мы это с тобой, дорогой читатель, видели. КОНЕЦ Веймарской республики стал началом Третьего рейха. И первый год этого рейха (который рассчитывал на тысячелетнюю историю!) мог определить и определял многое… Второй раз за короткий исторический период немцам и русским надо было решать — вместе или порознь? Куда идти — к дружественности или к враждебности, к раздорам или к согласию, к миру или к новой войне… Нацистские «арийские» оркестры еще играли советское «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью», не обращая внимания на то, что слова и музыка «Авиамарша» принадлежали двум толковым советским евреям — Герману и Хайту. А в этом марше были, между прочим, такие слова: «Мы сознаем, как крепнет флот воздушный, наш первый в мире пролетарский флот!»… Пелось там и так: «И верьте нам: на всякий ультиматум воздушный флот сумеет дать ответ»… Но уже звучала в Берлине — как и в Москве — отнюдь не только бравурная музыка. Кое-кому и там, и там хотелось бы бодрые марши заменить маршем похоронным. В этот, 33-й год XX века Гитлер публично заявил о желательности дружественных отношений с Советским Союзом и ратифицировал Берлинский договор, чего не сделал до него целый ряд «веймарских» канцлеров. И он же дал негласное указание отсрочить выплату долга СССР по долгосрочному кредиту, предоставленному еще до его прихода к власти. Однако он же 3 сентября 1933 года выступил с заявлением о том, что отказывается от войны как от инструмента политики, прибавив: «Ведя войну с большевизмом, Германия выполняет европейскую миссию»… Впрочем, почти одновременно с этим, 14 октября, Гитлер официально объявил, что Германия выходит из состава участников Конференции по разоружению и из Лиги Наций и объяснил, почему: «Быть в такой организации, где нет равноправия для имеющей чувство чести страны с 65-миллионным населением и уважающим себя правительством, является нетерпимым унижением». Да, Гитлеру предстояла очень сложная дипломатическая игра с Западом, и он не мог балансировать на европейском политическом канате, не имея в руках балансира, на одном конце которого был укреплен тезис борьбы с «большевизмом внутри рейха», а на другом — тезис борьбы с тем же большевизмом, но уже вне рейха… Антисоветская риторика предназначалась при этом Западу. Реальные дружественные жесты — Советской России. Но не Максим Максимович Литвинов был способен и склонен оценивать ситуацию именно так. В 1933 году он отправляется за океан, готовить почву для установления дипломатических отношений между СССР и США. Плохого в том, конечно, ничего не было. Плохо было то, что одновременно он намеренно ухудшал и осложнял дипломатические отношения с Германией. 2 сентября 1933 года был заключен Договор о дружбе, ненападении и нейтралитете между СССР и фашистской Италией. Так что прецедент серьезных официальных дружественных отношений с настоящими — итальянскими — фашистами был создан. Но продвигаться к чему-то подобному в отношениях с «фашистами» германскими, с нацистами Литвинов и «литвиновцы» даже помыслить не желали. Хотя мирная перспектива по отношению к рейху была для СССР не то что более важной, чем по отношению к Италии, а жизненно более важной с любой точки зрения — экономической, военно-политической, научно-технической и даже культурной… 12 ноября 1933 года на выборах в рейхстаг 93 процента избирателей проголосовали за НСДАП (только она, правда, в бюллетене и была, но…). 16 ноября СССР и США установили дипломатические отношения. В Лейпциге в это время был в разгаре процесс по делу о поджоге рейхстага. И того же 16 ноября Георгий Димитров обратился к IV уголовному сенату с ходатайством о допросе Тельмана как свидетеля. Там Димитров писал: «Верно ли, что в начале 1933 года и ко времени поджога рейхстага вся деятельность КПГ, в соответствии с решениями Коммунистического Интернационала, ориентировалась на политическую мобилизацию масс, на установление единого фронта борьбы пролетариата и на защиту рабочего движения и его авангарда — КПГ, но ни в коем случае не на непосредственно вооруженную борьбу за власть?». То есть Димитров хотел сказать, что ни Коминтерн, ни партия Тельмана ни о каком силовом свержении капитализма в Германии не думали. Что ж, может и так. Но в тот же день 16 ноября в чехословацком Тржинце 1400 металлистов, рабочих заводов «Баньске а хутни сполечность» приняли резолюцию протеста с требованием освобождения Димитрова, Попова, Танева, Тельмана и Торглера в таких вот выражениях: «Мы убеждены в невиновности арестованных и твердо верим, что действительным поджигателем является кровавое правительство Гитлера, которому самому следовало бы сидеть на скамье подсудимых»… Что тут было сказано, уважаемый читатель? Ну во-первых, еще до окончания процесса был указан виновный. Как-то некорректно… Во-вторых, «кровавым» было названо правительство, а преступником — глава того сопредельного суверенного государства, в котором это правительство и его лидер только что получили почти стопроцентную народную поддержку Тоже как-то некорректно… В-третьих же… В третьих, резолюция заканчивалась так: «Предостерегаем каждого, кто хотел бы осудить невиновных, и заявляем, что рабочий класс готов своим революционным, боевым наступлением свергнуть фашистское чудище не в одной только Германии, но и в остальных фашистских государствах и установить диктатуру пролетариата как единственное реальное средство освобождения пролетариата из рук палача рабочего класса — фашизма». Вот так-так… Чехи — в отличие от немцев — особой революционности в эпоху русского Октября не проявили. И вот тут даже чехи были готовы, оказывается, «боевым наступлением свергнуть фашистское чудище» аж в самой Германии. А немцы в это время, если верить Димитрову, ни о какой «непосредственно вооруженной борьбе за власть» не помышляли… Да, уважаемый читатель! Не очень-то все это вязалось с утверждениями Димитрова о том, что КПГ, мол. — не КПГ (то есть не боевой отряд Коминтерна, а чуть ли не просветительская организация), что Тельман — это не боевой вождь пролетариата, ориентированный на установление в Германии пролетарской диктатуры, а лишь организатор «политической мобилизации масс»… А ведь кампания протеста пролетарских масс проводилась во всех странах под руководством как раз Коминтерна… Странно, да к тому же еще и фанфаронски выглядели и угрозы чешских металлистов в адрес «фашистских» государств, которых, кроме нацистской (если быть точным) Германии было всего-то одно — Италия, да и та только что заключила дружественный договор с пролетарской Советской Россией. НЕТ, НЕ ВСЕ в Москве, в Берлине, в Лейпциге и в Тржинце хотели такого развития событий в Европе, когда бы прочный европейский мир стал залогом мирного индустриального развития и укрепления единственной реальной социалистической страны. Кому-то виделся европейский пожар, раздутый Коминтерном против «фашизма и капитализма», кому-то — «крестовый поход против «Советов». Но как и накануне Первой мировой войны, это новое европейское столкновение мыслилось любителями «пожаров» по обе стороны баррикад как противоборство между СССР и Третьим рейхом. Мы оставляем эти два государства и их народы на перепутье… Вместе или порознь — этот вопрос перед немцами и русскими История тогда поставила во второй раз… И предстоящие годы должны были принести новые события, новые обстоятельства и новые решения… Какие? Об этом, уважаемый мой читатель, как я уже обещал в предисловии, я намерен рассказать в новой своей книге о 30-х годах XX столетия. Так что до новой встречи!
Сергей Кремлёв (Сергей Брезкун)
12 января 2003 года 13 часов 50 минут