Одной из причин такого недовольства были, естественно, действия российской стороны — администрации КВЖД и охранной стражи. Не всегда в своей деятельности они учитывали специфику своего положения на территории суверенного государства, допуская нарушение прав и обычаев местного населения. Мукденские власти, например, сообщали в Пекин, что «русские в разных деревушках самовольно занимали дома, насиловали женщин, обманом вымогали деньги, отбирали имущество, силой брали хлеб и провиант, всякими способами беспокоили и обижали население, так что последнему от них житья не стало»{312}.
Китайские войска в первой половине июня еще не имели четких инструкций о том, как относиться к русским гарнизонам. В результате этого в большинстве районов КВЖД русским удавалось избегать боевых стычек с китайскими гарнизонами. Последние ставили перед собой цель не столько уничтожение русских, сколько их изгнание, «выдавливание» с территории Маньчжурии и разрушение железнодорожного полотна и станционных построек.
Отступление русского персонала КВЖД и охранной стражи продолжалось в течение полумесяца. Отход с Южной ветви происходил с тяжелыми боями и сопровождался значительными потерями русских отрядов. Вооруженные стычки происходили вдоль КВЖД и в северной части Маньчжурии.
Отход русских отрядов из всех пунктов КВЖД осуществлялся в целом организованно. Вместе с тем администрацией КВЖД и охранной стражей не все было сделано для того, чтобы вовремя вывести персонал и имущество железной дороги из-под ударов мятежников. По мнению генерал-лейтенанта Линевича, огромная доля вины лежала на инженере Юговиче, о котором он писал:
«В сколь тяжелое положение поставил свою охрану и своих служащих инженер Югович! Потеря 48 человек, павших у полковника Мищенко, должна лечь тяжелым камнем на душу инженера Юговича. Он один дозволил себе дерзко и преступно обманывать Министра финансов и всех других начальников о спокойствии в Маньчжурии.
Всех своих служащих он третировал словами, что они свои нервы распустили, и потому им будто бы грезится какое-то волнение между китайцами. Неужели же это тяжкое Юговича преступление пройдет бесследно?
Кто же возместит потерю жизни несчастных 48 человек и чем? А равно, кто возместит десятки миллионов рублей, потерянных с разрушением пути, станций, мостов и разных складов железнодорожного имущества? Господи!!! Как велико преступление перед отечеством господина инженера Юговича, это один Бог ведает…»{313}
В общей сложности русские отряды при отступлении с КВЖД потеряли около 100 человек погибшими и пропавшими без вести, включая не только военнослужащих, но и железнодорожных служащих и членов их семей.
Китайцы проявили крайнюю жестокость по отношению к тем русским, кто попадал в их руки. С другой стороны, отступающие русские отряды не были ограничены в применении оружия против мирного населения китайских деревень, через которые они отступали.
По мере отхода русского персонала с КВЖД все более актуальным становился вопрос о дальнейшей судьбе дороги. Комментируя это, Приамурский генерал-губернатор Н.И. Гродеков еще 11 июля 1900 года доносил Военному министру:
«Считаю теперь вопрос об усилении охранной стражи не отвечающим обстоятельствам. Стража эта свою роль выполнила, но с самого возникновения серьезных тревог оказалась бессильной…
Сила сопротивления почти 5 тысяч отборных русских людей фактически свелась на нет; железная дорога разгромлена, престиж наш подорван. Теперь очевидно, что участь постройки нами Китайской железной дороги может быть решена только силой оружия.
Надо сначала завоевать Маньчжурию, необходимы войска, необходимо объединение всего дела в руках одного Военного министерства»{314}.
Все это обусловило необходимость проведения в Маньчжурии решительной военной операции российских войск.
Только с окончанием военных действий в Маньчжурии русский персонал вернулся на КВЖД, полотно и постройки на трассе были в кратчайшие сроки восстановлены и сданы в эксплуатацию.
Военные действия на Амуре
В мае—июне 1900 года военно-политическая обстановка в Приамурье обострилась до предела. Китайская сторона усиливала свои пикеты вдоль реки, укрепляла оборону населенных пунктов. Китайское население, проживавшее на территории России, в массовом порядке отзывалось за Амур. Российская сторона готовилась к войне.
12 июня началась мобилизация местного населения.
26 июня последовало Высочайшее повеление о вступлении русских войск в Маньчжурию. 29 июня первый отряд под командованием генерал-майора Сахарова в составе четырех батальонов, трех сотен, 26 орудий и команды саперов уже двинулся из Хабаровска и Благовещенска вверх и вниз по Амуру и далее вверх по Сунгари{315}.
Благовещенск начал подготовку к обороне 1 июля. На заседании городской Думы было принято решение создать 6 участков обороны и сформировать городское ополчение в количестве 1000 человек. Но никаких конкретных шагов к организации обороны вплоть до 1 июля предпринято не было{316}.
Военный конфликт на Амуре начался 1 июля 1900 года. В этот день российский пароход «Михаил» с пятью баржами, груженными артиллерийским имуществом, шел из Благовещенска в Харбин и был встречен ружейным огнем в районе Айгуня. Китайцы сигналами приказали прекратить движение по реке.
На пароходе в качестве охраны находилось всего 10 солдат во главе со штабс-капитаном Кривцовым.
Прибывшие на борт российского судна три китайских офицера заявили, что из Пекина получен приказ, запрещающий плавание по Амуру. Для объяснений айгуньский амбань потребовал к себе капитана и офицера с корабля-«нарушителя». На переговоры с китайскими властями пошел сам Кривцов с одним из своих солдат. После встречи с амбанем они были направлены под конвоем в сторону Благовещенска берегом реки. По пути русские военнослужащие были «связаны, подверглись разным оскорблениям, насилиям и угрозам быть убитыми».
Через три часа — к 13.00 по местному времени — к району конфликта подошел пароход «Селенга», на борту которого находился пограничный комиссар Амурской области подполковник Колыымидт со взводом казаков Амурского казачьего полка.
Оценив обстановку, подполковник Колыимидт приказал капитанам обоих судов продолжать плавание. Китайцы открыли огонь из ружей и артиллерийских орудий, пытаясь остановить «нарушителей». В ответ казаки с «Селенги» начали обстреливать китайские береговые сооружения. Объединенный отряд вернулся в Благовещенск, понеся потери: семь человек, включая самого Кольшмидта, были ранены. Серьезный ущерб был нанесен пароходам и грузам.
В тот же вечер военный губернатор Амурской области генерал-лейтенант К.Н. Грибский снарядил отряд в составе двух рот пехоты от 2-го Восточно-Сибирского линейного батальона, трех взводов артиллерии (6 орудий) 2-й батареи 2-й Восточно-Сибирской артиллерийской бригады и сотни казаков Амурского казачьего полка для того, чтобы «очистить свободный путь нашим пароходам по Амуру мимо Айгуня»{317}. Отряд был отправлен по левому берегу Амура к Айгуню, находившемуся всего в 37 км от Хабаровска.
Вместе с сухопутным отрядом в экспедицию были отправлены и оба парохода — «Селенга» с двумя орудиями на борту и «Михаил». Их задача заключалась в содействии сухопутному отряду, прежде всего при необходимости организации переправы на правый (китайский) берег реки. На борту «Селенги» в качестве командира экспедиции находился сам генерал К.Н. Грибский.
2 июля, когда русский отряд спустился по реке ниже пограничного поста № 1, с китайской стороны был открыт сильный огонь из ружей и артиллерийских орудий. По оценкам генерала К. Грибского, на правом берегу Амура китайцы соорудили целую полосу укреплений и огневых сооружений общей длиной около 12 км, в которых сосредоточили большое количество войск с 40 орудиями. К вечеру 2 июля огневой бой с китайцами был прекращен в связи с тем, что русский отряд услышал артиллерийскую канонаду, раздававшуюся со стороны Благовещенска, и вынужден был немедленно вернуться в город. Русские потери составили 2 матроса убитыми и 6 ранеными; оба парохода были сильно повреждены.