Обстоятельства заставляли прибалтийских немцев крепить связи с Германией. В конце 1930-х гг. расширились и стали разнообразнее отношения немецких и балтийских историков, но вместе с тем немецко-прибалтийская историческая наука начала испытывать сильное воздействие со стороны правительственных сфер германского рейха. С приходом к власти Гитлера правящие круги нацистской партии приступили к разработке планов нового «натиска на Восток», что предопределило их усиленный интерес к обстоятельствам возникновения «немецкого жизненного пространства» в Восточной Европе, средневековой Прибалтике, Немецкому ордену и «судьбоносной» борьбе немцев против «славянства». В ответ на вполне определенный политический заказ многие немецкие историки, с которыми сотрудничали их коллеги из Латвии и Эстонии, начали разрабатывать «ливонскую тематику», причем в полном соответствии со сценарием фашистской пропаганды[67].
Прибалтийские исследователи вынуждены были также подчиняться правилам игры, тем более что другого выхода у них фактически не было.
Репатриация 1939 г. заставила многих из них покинуть Латвию и обосноваться на территории рейха, который стал их новой родиной. Основание в 1941 г. университета в Познани, который должен был превратиться в эпицентр распространения немецкой образованности в оккупированной Польше, дало возможность ряду историков-репатриантов обрести работу и вернуться к научным изысканиям. Поэтому неудивительно, что они в совершенно новых условиях продолжали «думать и действовать так, как диктовала им политика», только на сей раз политика фашистской Германии. Так, например, в работах немецко-прибалтийских историков того времени особо подчеркивался военно-героический характер средневековой Ливонии, которая, будучи неотъемлемой частью Священной Римской империи, несла основной груз ответственности за предотвращение проникновения на Запад «славянского варварства».
В канун Второй мировой войны вновь стал активно эксплуатироваться образ магистра Вольтера фон Плеттенберга. В 1935 г., когда отмечалось 400-летие его смерти, была опубликована краткая биография магистра, написанная Л. Арбузовым, в которой вновь муссировалась мысль о выдающемся вкладе Плеттенберга в борьбу с «русской угрозой». Особо отмечалось, что благодаря одержанным им победам ливонские немцы получили возможность укрепить свое национальное единство настолько, что их потомки затем на протяжении столетий могли сохранять высокий уровень самосознания и культуры[68]. Такого рода «научные выводы» можно найти также в работах других немецко-прибалтийских историков[69], которые содержали мало оригинального, но все были выдержаны в духе антироссийских настроений, особенно усилившихся после вхождения Латвии и Эстонии в состав СССР. Возможно, прав М. Хен, автор очерка, посвященного немецко-прибалтийским историкам периода 1918–1945 гг., который объясняет их зависимость от фашистских идеологических установок еще и тем, что победы Третьего рейха означали для них реванш за унижения, пережитые ими в Латвии и Эстонии после 1918 г., а для тех, кто в 30-х гг. оказался в эмиграции, успехи фашистской внешней политики давали надежду вернуться на родину[70]. Во всяком случае, Л. Арбузов, которого принято считать «неполитическим» историком, воспринял нападение Германии на Советский Союз как «воплощение наших надежд, как самое смелое желание, которое всегда стояло за [строками] наших научных трудов»[71].
В те же самые суровые 30–40-е гг. по другую сторону идеологического фронта получила развитие совершенно иная трактовка проблемы русско-ливонских отношений. Советская историческая школа многое восприняла из наследия дореволюционной историографии и в числе прочего — постулат об исторической оправданности и насущной необходимости борьбы России за выход к Балтийскому морю, которую она вела в Ливонии в конце XV и на протяжении всего XVI в. В 1939–1940 гг., когда готовилось и осуществлялось присоединение к СССР Латвии, Эстонии и Литвы, этот постулат приобрел особую актуальность и был запечатлен в ряде научно-популярных публикаций[72]. Противостояние советского народа фашистской агрессии в годы Великой Отечественной войны придало ему героическое и даже эпическое звучание. В центре внимания историков оказались события военной истории, где по-прежнему первые позиции принадлежали Ледовому побоищу и князю Александру Невскому. В 1942 г. к 700-летнему юбилею легендарного сражения вышло в свет несколько исторических статей ведущих историков страны и множество популярных брошюр и газетных публикаций. Их невозможно сопоставлять по качеству подачи материала, но идейная направленность была совершенно идентичной. Они были призваны восславить героическую борьбу русского народа с немецкой агрессией и посредством тезы «Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет», ставшей в сражающейся стране чрезвычайно популярной благодаря фильму С. Эйзенштейна, провозвестить грядущую Победу[73].
67
69
71
Цит. по:
72
73