В Германии, где мусульмане составляют приблизительно 5 % жителей, их электоральная активность достаточно высока, поскольку значительная часть немецких мусульман имеют турецкие корни, т. е. происходят из страны, адаптировавшейся к избирательному процессу. Их политическая стратегия основана преимущественно на поддержке социал-демократов и «зеленых». Они занимают заметные посты в немецких политических партиях, что должно способствовать мобилизации мусульманского электората для их поддержки.
Принципиально иной является ситуация во Франции, где до 80 % мусульманского населения происходит из стран Магриба (преимущественно Алжира, Туниса и Марокко) с несколько иным типом политического поведения. До сих пор активность мусульман на французских выборах невысока: при доле среди населения Французской метрополии в 9,5 % их доля в электорате лишь 2–5 %. Это связано со слабым доверием многих представителей старшего поколения к выборному процессу и традиционной аполитичностью многих выходцев из стран с менее развитыми демократическими институтами.
Политическая активность мусульманской молодежи в целом выше, чем старшего поколения, но для нее характерны более радикальные требования, которым уже не всегда соответствует даже программа социалистов. Отсутствие иных форм единства помимо ислама создает питательную почву для радикализма.
Настоящей серьезной проблемой для европейских стран стал криминальный ответ части мусульманской молодежи на текущие социальные условия. Во Франции, несмотря на долю в населении страны менее 10 %, мусульмане составляют 60 % обитателей тюрем. После массовых выступлений 2005 года, начавшихся под предлогом протеста против полицейского насилия, французская полиция оказалась вытеснена из массы бедных городских районов, часто с преимущественным проживанием мусульманского населения. Официально многие такие анклавы имеют статус «чувствительных городских зон», каковых, согласно официальному перечню, насчитывается 751 по стране и 9 в Париже. Формально эти районы должны быть приоритетными объектами политики местных властей, но на деле такой статус является указателем опасности появления в данной местности для посторонних, включая представителей полицейских сил. Таким образом местный криминалитет пытается обезопасить себя от преследований властей.
Пока речь не идет о членстве в экстремистских религиозных организациях. В жизни европейских мусульман они играют гораздо меньшую роль, чем может показаться. Исламский экстремизм, как и глубокая ассимиляция в европейском социуме, – не более чем крайний вариант, который выбирает меньшинство европейских мусульман. Однако растущая ксенофобия коренных европейцев вкупе с тенденциями по консолидации различных мусульманских диаспор может породить ответную реакцию и способствовать выводу проблемы на новый виток развития.
По всей видимости, в ближайшие годы будет поднят вопрос о частичном пересмотре Шенгенских норм, включая комплекс более поздних правовых наслоений. В пользу этого неоднократно высказывались видные европейские политики, в частности, германский министр внутренних дел Ханс-Петер Фридрих, а прежний французский президент Николя Саркози вообще не исключал в своих заявлениях возможности выхода Франции из Шенгенского соглашения.
Вопрос контроля над въездом в ЕС становится все более актуальным, но и внутренние перемещения тоже приковывают внимание европейских политиков. Некоторые страны Европы уже прибегали к исключительным мерам, используя специальное положение Шенгенского договора, позволяющее на 30 дней восстанавливать контроль на границах. Так было в 1995 году после терактов в Париже, в 2001 году во время саммита «Большой восьмерки» в Генуе, где произошли крупные столкновения сил порядка с антиглобалистами, и в 2009 году при проведении во французском городе Страсбурге саммита стран НАТО.
7 июня 2012 года на совещании Совета министров в Люксембурге было принято решение о том, что европейские правительства могут прибегать к временному восстановлению пограничного контроля на шесть месяцев без необходимости каких-либо особых согласований – достаточно лишь уведомить об этом решении соседние государства. Более того, в чрезвычайных обстоятельствах допускается закрытие границы на два года, что само по себе явилось бы серьезным прецедентом для всего Евросоюза.