Прагматичная американская политика отводит Турции на южных рубежах России примерно ту же роль, которая отводится Германии в Центральной и Восточной Европе. Согласно З. Бжезинскому, ее "доминирующая роль неоспорима", и покуда Германия удерживает в узде старых демонов национализма, она может выполнить огромную долю работы в интересах расширения Европы на восток, не ставя под сомнение первенство США.
Что до Турции, то она "стабилизирует регион Черного моря, контролирует доступ из него в Средиземное море, уравновешивает Россию на Кавказе, все еще остается противоядием от мусульманского фундаментализма и служит южным якорем НАТО" (З. Бжезинский, "Великая шахматная доска", М., 1999, с. 63).
Тем временем уже прозвучало предложение Турции к НАТО создать в Стамбуле штаб сил быстрого реагирования (СБР) Альянса, в зону ответственности которых будут входить Балканы, Кавказ и Средняя Азия. В состав СБР Турция готова выделить 3-й и 4-й армейские корпуса, дислоцирующиеся в Стамбуле и Анкаре. При этом первый будет находиться в состоянии повышенной боевой готовности. Основу СБР могут составить около 1,5 тысяч офицеров из стран блока, а при возникновении кризисных ситуаций их поддержат еще 50-60 тысяч военнослужащих. Считается, что такой группировке вполне под силу взять под охрану нефтепровод Баку-Джейхан. Однако это - крайний случай, и основной упор делается на превентивную работу: взаимодействие спецслужб Грузии, Азербайджана и Турции. В Грузии уже есть президентский указ, который определяет задачи национальной спецслужбы в этой сфере, подобный законопроект готовится и в Азербайджане ("Зеркало недели", цит.).
Сегодня, когда задача "уравновешивания России на Кавказе" ставится в официальных заявлениях турецкого правительства, речь идет уже о Большом Кавказе в целом. Премьер-министр Турции Бюллент Эджевит в одном из своих интервью прямо заявил, что считает Демиреля "отцом Кавказа", а сам Демирель в ходе визита в Тбилиси выступил с инициативой создания "Кавказского пакта" по безопасности и сотрудничеству в рамках ОБСЕ.
Как это ни парадоксально на первый взгляд, здесь на лицо развитие уже упомянутой инициативы, с которой еще 15 марта 1999 года выступил в Лондоне в Королевском институте международных отношений министр иностранных дел Армении Вардан Осканян, заявивший о необходимости создания в регионе принципиально новой организации по безопасности и сотрудничеству с участием Москвы, Анкары, Тегерана и трех закавказских республик. Затем об этом же официально заявил Роберт Кочарян в начале ноября на встрече с французским сопредседателем Минской группы ОБСЕ по Нагорному Карабаху Жан-Жаком Гаярдом. Именно эта идея легла в основу выступления главы армянского государства на декабрьском саммите ОБСЕ. Одновременно (в том же день!) Гейдар Алиев предложил подписать Пакт безопасности на Южном Кавказе правда, исключив Иран и предложив включить США, на что, разумеется, Армения не возразила, тем более что США настаивали на скорейшем разблокировании армяно-турецкой границы. Не зря же на страницах прессы уже возник образ "армяно-турецкого танго", в котором Азербайджан претендует на "роль третьего" ("Независимая газета", 14 февраля 2000 года).
В самом деле, единство основного вектора (принятие концепции общей, под эгидой США, структуры безопасности) предстает гораздо более важным, нежели сохраняющиеся острые противоречия между Арменией и Азербайджаном по проблеме Нагорного Карабаха.
И как бы ни была неприятна России такая позиция ее былых исторических союзников, по-своему они правы и действуют, учитывая огромный опыт, накопленный регионом, где, по сути, историческую жизнь в III тысячелетии надеются продолжить остатки древних царств Большого Среднего Востока. А этот опыт показал, что накопленные здесь веками противоречия "засыпают", подобно притихшему на время вулкану, лишь в рамках тех громадных надрегиональных структур, которые принято именовать империями - независимо от того, называют ли они сами себя таковыми. В нашу эпоху превращенных форм такую роль все более очевидно играет вся центрированная на США система международных организаций и региональных пактов безопасности. Суетливость же России в том, чтобы "застолбить" за собой место лишь одного из участников глобального проекта, на авторство которого она даже и не претендует, лишь делает очевидной для всех утрату ею былых масштабов исторического творчества, со всеми вытекающими отсюда следствиями.
* * *
В конце XX века, 12 лет спустя после того, как на армянском плоскогорье прозвучали первые раскаты грома, ситуация здесь изменилась неузнаваемо. Отделение, притом многоаспектное, Закавказья от России стало совершившимся фактом. Очевидно также, что ни одна из сторон армяно-азербайджанского конфликта уже не считает ее исключительной держательницей ключей к его решению, и Роберт Кочарян, по оценкам наблюдателей, на саммите в Стамбуле открыто исходил из того, что главные рычаги процессов, разворачивающихся в Закавказье, находятся в руках Запада.
И словно бы для того, чтобы внести в вопрос полную ясность и покончить с иллюзиями, если они у кого-нибудь еще оставались, Москва продемонстрировала подчеркнутую холодность по отношению к своему "стратегическому партнеру" в ходе официального визита президента Армении в сентябре 2000 года. Многие газеты отметили почти вызывающее пренебрежение России официальным протоколом: при встрече в аэропорту Внуково-2, и особенно - на официальном приеме в честь Роберта Кочаряна, где не присутствовали ни президент Путин, ни премьер-министр Касьянов, ни даже министр иностранных дел Игорь Иванов. А в день встречи Путина с Кочаряном секретарь Совета безопасности РФ Сергей Иванов объявил о намерении президента Путина в обязательном порядке посетить в 2000 году Баку. Визит был перенесен на январь, а потому заявление С. Иванова оставляет впечатление "пиара", намеренно рассчитанного на то, чтобы дистанцироваться и от Армении, и от всего карабахского узла проблем.
Окончательно точки над "i" расставил сам российский президент, комментируя итоги своих переговоров с армянским коллегой. По мнению Путина, Армения вообще не нуждается в льготах (довольно-таки странное отношение к "стратегическому союзнику", особенно находящемуся в том социально-экономическом положении, в котором находится Армения). Но главное - по словам Путина, "Россия не обладает какими-либо особыми правами в процессе карабахского урегулирования", и заявления о наличии у Москвы эксклюзивных рычагов влияния на ситуацию являются всего лишь "рудиментами имперского влияния".
Эти слова российского президента многообразно комментировались - в особенности в том, что касается определения их наиболее вероятного адресата. Кое-кто, в том числе и среди карабахцев, счел таковым Азербайджан, однако большинство наблюдателей все-таки склоняется к тому, что президент Путин адресовался по преимуществу к Армении. Я также склоняюсь к такой оценке; в ее пользу говорит и весь контекст, в котором Россия подчеркнуто отказалась от наследственных прав, предоставляемых ей Гюлистанским миром.
Незадолго до визита в Москву президента Армении министр иностранных дел НКР Наира Мелкумян выступила с заявлением о необходимости придания нового дыхания "несколько замороженным", по ее выражению, отношениям между Степанакертом и Москвой, а также о возможности размещения российских войск в Карабахе на основе постоянной дислокации. Разумеется, подобные заявления и в подобное время не делаются случайно - как не случайно незадолго до визита Кочаряна в Москву на территории Нагорного Карабаха прошли военные учения армянских вооруженных сил. Комментируя их итоги, министр обороны Армении Серж Саркисян заявил, констатируя высокий уровень военно-стратегического партнерства между Арменией и Россией, что официальный Ереван подтверждает готовность расширить и укрепить армяно-российское сотрудничество в оборонной сфере. На фоне таких заявлений подчеркнутое дистанцирование Москвы от Еревана в ходе сентябрьского визита армянского президента в российскую столицу, конечно, было воспринято как "холодный душ" и как подтверждение слухов о возможном развороте Москвы в сторону Баку. По мнению осведомленных источников, импульсы этой новой линии поведения исходят от секретаря Совета безопасности РФ Сергея Иванова (нынешнего министра обороны), а также топливно-энергетического лобби РФ.