Но именно с Запада в первые же дни войны последовало очень внятное и очень циничное объяснение причин, по которым Грузии было выгодно осуществить агрессию именно под руководством авторитетного там Шеварднадзе, а не "парвеню" Гамсахурдиа. Майкл Доббс писал на страницах авторитетной "Вашингтон пост", что повышало весомость его слов: "Что же касается позиции Запада, то я не думаю, что он как-то отреагирует даже на расширение конфликта в Абхазии. Надо сказать, что на Западе Эдуард Шеварднадзе имеет хорошую репутацию (курсив мой - К.М.). Поэтому вряд ли можно ожидать каких-либо мер воздействия на Грузию. Кроме того, для западных политиков аргументы Грузии о необходимости защитить свой территориальный суверенитет звучат достаточно убедительно. У нас считают, что Абхазия - это часть Грузии".
Разумеется, дело было не в уважении к "территориальному суверенитету" Грузии, на который никто и не покушался, а в том, что в случае Абхазии, как и в случае Южной Осетии, речь шла о попытке самоопределения народа не через отделение от России, а через сохранение союза с ней: во время референдума по вопросу о целостности СССР Абхазия поддержала сохранение единого государства, тогда как Грузия выступила против союзного договора. И это поведение Абхазии в глазах Запада, сокрушающего "империю зла" и только что демонстративно перешагнувшего через "территориальный суверенитет" Югославии, было главным. Лавина страшных свидетельств о чудовищных нарушениях прав человека в Сухуми, Гаграх, Очамчири, жестокой блокаде Ткварчала оставила его глубоко равнодушным. А ведь всего лишь 4 августа 1992 года Грузия была принята в ООН.
Более того, миссия доброй воли ООН во главе с Густавом Фейсалом, директором департамента политики, с 12 по 20 сентября находившаяся в Грузии, не только приняла официальную версию грузинской стороны, но и целиком возложила ответственность за обострение обстановки в этом регионе на абхазскую сторону. "...Этот кризис, - говорилось в докладе миссии, возник из-за действий этнического абхазского руководства, которое объявило бывшую Абхазскую Автономную Социалистическую Республику независимой Республикой".
При этом Фейсал сообщает, со слов Шеварднадзе, что последний будто бы "препятствовал продвижению грузинских войск через всю Абхазию насквозь" и даже подвергался за это критике со стороны радикальных национальных политиков* . Все это настолько не соответствовало реальности, что, даже зная о двойных стандартах, задаешься вопросом, как возможна была столь откровенная дезинформация со стороны официальных представителей ООН. Быть может, ответом на него следует считать откровения, прозвучавшие 2 ноября 1992 года в утренней программе грузинского телевидения, где выступил первый заместитель министра иностранных дел Грузии Тедо Джапаридзе? Касаясь результатов работы миссии ООН, побывавшей в Грузии и Абхазии, Джапаридзе не скрыл, что доклад, представленный Фейсалом, составлялся при его, Джапаридзе, участии. "При этом он заметил, что вопросы лучше всего решать не на официальных встречах, а в частных беседах за завтраком и так далее" ("Белая книга Абхазии, 1992-1993 г". М., 1993, с. 36). На улицах же абхазских городов и сел в эти самые дни щедрой рукой разливали другое вино - человеческую кровь.
14 августа 1992 года войска Госсовета Грузии, пройдя через Гальский, Очамчирский и Гульрипшский районы, вышли к восточным пригородам Сухуми. В городе начались уличные бои. А ведь всего несколько дней назад в телефонном разговоре с абхазским руководством Шеварднадзе уверял, что ввода войск на территорию Абхазии не будет, что все опасения такого рода совершенно безосновательны. При этом бронеколонна, сопровождаемая артиллерией и вертолетами, уже готовилась пересечь Ингур. Появление вертолетов у грузинских вооруженных сил - прямая заслуга бывшего командующего ЗакВО генерала Патрикеева, которого считают инициатором передачи Грузии 90 вертолетов, ранее стоявших в Цхинвале. Свои действия грузинская сторона мотивировала необходимостью охраны железнодорожных магистралей и, в особенности, главной из них, протянувшейся из конца в конец приморской зоны и для Абхазии никогда не имевшей серьезного экономического значения. Что же до диверсий, то они составили лишь 3% от общего числа по Грузии, да и то в отдаленном от моря Гальском районе, где 9/10 населения составляли грузины. Так что предложенное "за завтраком" объяснение не выдерживало критики с точки зрения элементарного здравого смысла. Да и сам наплыв отдыхающих в Абхазию летом 1992 года говорит о том, что никто из них не слыхал о разгуле террора в республике вообще и на железной дороге в частности. Настоящему разгрому она подверглась как раз после грузинской агрессии, когда абхазские ополченцы начали разбирать железнодорожное полотно на противотанковые ежи, мотивируя это тем, что "Россия дала Грузии танки, а нам противотанковых средств не дала".
О том, кто реально готовился к войне и был ее инициатором, говорит и кричащий диспаритет сил. Если бы не сформированная летом "абхазская гвардия" (подразделение внутренних войск из нескольких сот человек), Сухум, подобно Цхинвалу, встретил бы нападение абсолютно безоружным, а город пал в первый же день.
Пять бойцов МВД Абхазии, дежурившие на мосту через Ингур и первыми встретившие грузинские танки, были разоружены практически без боя. Абхазия была застигнута врасплох. Напротив, все говорит о том, что операция под кодовым названием "Меч" была тщательно подготовлена грузинской стороной. На момент вторжения грузинская группировка насчитывала порядка трех тысяч человек и имела на вооружении пять танков Т-55, несколько боевых машин БМП-2, три бронетранспортера БТР-60, БТР-70, установки залпового огня "Град", вертолеты Ми-24, Ми-20 и Ми-8 ("Солдат удачи", 4(67), 2000 год). Абхазская сторона могла первоначально противопоставить лишь силы МВД, поддерживаемые добровольцами, чье вооружение состояло из самодельных и охотничьих ружей, бутылок с бензином и даже просто холодного оружия.
В тот же день, 14 августа, прозвучало экстренное сообщение пресс-службы Верховного Совета Республики Абхазия, в котором говорилось, что численность вторгшейся группировки - 1000 человек (такой разнобой в цифрах характерен для всех локальных войн на постсоветском пространстве), а действия Госсовета Грузии определялись как "подготовленная оккупация территории суверенной Абхазии". Одновременно Президиум Верховного Совета Республики Абхазия издал Постановление о мобилизации среди взрослого населения (от 18 до 40 лет). Командиру полка Внутренних Войск предписывалось сформировать на его базе 5 батальонов по 500 человек каждый. Война началась - и, как и следовало ожидать, обращения Председателя Верховного Совета Республики Абхазия В. Ардзинба к "К парламентам, президентам и народам мира" от 16 августа и Обращение в ООН, Международную Хельсинскую федерацию по правам человека СБСЕ, подписанное председателем Комиссии по правам человека и межнациональным отношениям ВС Республики Абхазия Ю. Вороновым (в 1996 году погибшим в результате теракта) и его заместителем Н. Акаба, оставили "мировое сообщество" совершенно равнодушным.
* * *
Война, начавшаяся 14 августа 1992 года, соединила в себе черты почти всех локальных войн, уже развернувшихся к тому времени на территории бывшего СССР. Стремительность и жестокость агрессии, с применением мощной военной техники, придавала ей сходство с только что закончившейся войной в Приднестровье (см. "На западном рубеже"); разгул уголовного террора по отношению к гражданскому населению, формат действий грузинской стороны по образцу 1918 года уже имели прецедент в Южной Осетии; многомесячная оккупация, растянутость военных действий более чем на год имели аналогию в Нагорном Карабахе.